Алексей Горобец - Не бывает случайных мгновений…

Где старые редуты и кресты –
Седая память нашей правоты…

Короток и недолог
День и закатно мглист.
Ветер в оконных створах,
И на карнизах голых
Пляшет последний лист.

Говор поленьев, танцы
Старых газет в печи.
Лирика века. Стансы!..
Что там? Кейфор? Албанцы?
Негры-американцы?..
Раненый мул кричит?..

Гильзы, щебёнка, ворох
Ржави, крысиный визг.
Короток и недолог
День твой – и дёшев порох…

И на карнизах голых
Осатаневший Молох
Пляшет
Свой брейк,
Свой твист…

Самих себя
Мочить в сортире,
Гонять не крыс, так вороньё…

Мы продолжаем в этом мире
Своё житьё, своё бытьё.

И продолжает мир усталый
Житьё-бытьё своих небес,
Где ввечеру закаты алы,
А по ночам пустые скалы
Неспешный обживает лес,

Чтобы вот так вот, осторожно,
Наперекор всему, вразрез
С судьбой, накликанной безбожно,

И всё возможно!..

И всё, наверное, возможно –

В стране чудес,
В стране чудес…

И нет давно ни тайны, ни вопроса,
Ни тихой мглы, где затаился гром,
Нет ничего, что прямо или косо
Не выхвачено было б чьим-то острым
Или тупым, но въедливым пером.

Но ты всё бродишь там, в своём тумане,
Ломая строчки, рифмы теребя,
И странен,
И почти что иностранен –
Компьютероязычный графоманин…

И лист слетевший, и упавший камень
Счастливей и талантливей тебя.

Нашедши – радуйся,
А потеряв – не плачь.
Будь счастлив малостью,
Ну а люби – без меры.
Вот только горизонты обозначь
И не превысь миров своих размеры.

Не по грехам Господь к нам милостив…

Нам застят разум доллары и евры,
И глупостей, нелепостей шедевры –
Всё на излом, на вывих, на разрыв.

Мир на глазах меняется.
Угрозно
Неслыханное прёт обвалом гроз, но
Нам недосуг, нам треплет слух мотив
Привычный наш –
Авось да обойдётся,
Притерпится, убудет,
Рассосётся…

Не по грехам Господь к нам милостив!..

И не всегда простое гениально!
И простота, что хуже воровства,
В глазах твоих прохладна и зеркальна,
Как этот снег, не помнящий родства.

Всё просто –
Снег, и лёд трещит, где тонко,
И время позабыть про чудеса:
Полозья – разогнуть из колеса,
Тулуп – скроить (сварганить из дублёнки),
Скользить впотьмах по утреннему льду
И снег ловить губами на лету,
И вновь в твою поверить правоту…

И услыхать
Капели голос тонкий

В январских стужах…
В будущем году…

Там-там любви ещё грохочет в джазе
Ночных страстей, а мне тащить назад
Сдуревшее в слепом своём экстазе
Фоно, что было взято напрокат.

Уймись и не пытайся сотворить
Храм, где царят блаженство и нирвана!
Обвальный листопад самообмана
Пора уже очнуться и забыть.

Пришло нам углубляться в тишину,
Прислушаться к снегам,
Вникать в звучанье
Последних вьюг,
В которых узнаванье
Дорог в твою смиренную весну.

И время знать,
Что все мы – твари Божьи:
И зверь, и камень,
И всему венцом –
Замшелый дуб с расколотым изножьем
И старческим морщинистым лицом.

Над ним – просторы,
Стороны и страны,
И дремлют облака…

И я усну…

И пусть себе блаженство и нирвана
Пасутся,
Постигая тишину.

Завечереет, сыростью повеет,
Закаплет –
И Москва слезам поверит.
И зарыдает в голос – дура дурой.
И обрастёт косой архитектурой
Дождя,
И кособоко разбредётся
Вдоль площадей, где плесневеет бронза,
Где сняли нимб с чела Победоносца
И стал Святой Егорий просто Юрой…

Нам это ну, конечно, отольётся –
Да и не раз!..

Вот досмолю окурок
И по дождю, по тучам серо-бурым,
В ладу с тоской и всем печалям в лад,
Отворотясь, презрев огляд назад,
Уйду – туда, где старенькое солнце

Всё бьётся,
Всё не верит в свой закат…

Последние травы –
Некошена, брошена
Снегам и морозам их поздняя стать.
И кажется, нет ничего безнадёжнее
Холодного неба и нечего ждать…