Алексей Горобец - Снег поздней любви

И раскрутив метели без просвета,
Оставив вьюгам вымыслы и сны,
У волчьих ям, в прогалинах лесных,
Ты ждёшь весны –
Ты тяжко ждёшь весны…

И та придёт –
Пьяна, вольна, раздета…

А там уже рукой подать до лета,

Где маков цвет
И стоны белены.

Кто мутно мыслит – смутно излагает,
Надеясь, что не вникнут, не поймут…

А Божьи Овны небо обживают
И по ночам руном златым блистают,
Топчась в кошаре лунной там и тут.

И тает снег,
И заспанное солнце
Выводит лето на круги своя,
И не закрыта Книга Бытия,
И плавают поля, начав с нуля…

И ждёт тепла счастливая земля…

Не ведая
Про гексоген и стронций.

Опять в душе разлад и чревоточие,
И злость на всё, и некуда податься!
Скудеет жизнь, пора – и даже очень нам
В том, что осталось, как-то разобраться.

Грешить – смешно.
Ещё нелепей каяться:
Судьба и так раскаяньем больна.
А что душа? Она всегда вольна
Делить с тобой стакан пьяна вина,
Пугать в саду ворон,
С крапивой лаяться,
Прощать тебя и – некуда податься! –

Уже одна,
Ещё не зная дна,

Небесным безднам зябко улыбаться.

Не отвергай Господни наказанья!
Бог любит тех и к тем благоволит,
Кто, зная, что покинут и забыт,
Всё претерпел,
Все превозмог страданья.

Будь верен слову, не бросай слова
На ветер, даже если ветер с юга –
Оттуда,
Где снега, обняв друг друга,
На скользких склонах держатся едва,

Где праведная, правая дорога
Крута, терниста, но по ней идти,
Тащить свой скарб,
Свой скорбный крест нести –

Чтобы, отринув левые пути,
Душой земной
Вдруг прикоснуться к Богу.

А свечи гаснут – и довольно скоро.
Каштаны отцветают и, дразнясь,
В подворьях бродят сорнотравья своры,
И оголтелы птичьи разговоры,
И с небом всё отчётливее связь.

И гаснут свечи.
Отрочество творчества,
Драчливое, без имени, без отчества,
Ушло-прошло в свой срок и не слышны
Его эпиталамы и поэмы.

И лето буйствует,
И рядом осень, где мы
Уже стоим, безропотны и немы,

Наедине с дождливым одиночеством

В туманах
Молчаливой
Тишины.

И черти боятся гнилого болота!..

Потёмки душа – ни тропинки, ни брода:
Бочаги стенаний, шатаний, обид…
Но кто-то её стережёт и хранит,
И оберегает неведомый кто-то…

И всхлипы зарниц, и небес позолота,
И скрытность ночей, и распахнутость дня,
И соль твоих губ в завершенье огня –
Всё это уже не отпустит меня…

И черти боятся гнилого болота.

И пусто на душе,
И за душой прохлада.
За окнами гроза пускает пузыри:
Рычит на небеса, льёт ливни без огляда,
И громко о своём с богами говорит.

Ну, что нам загадать
И что ещё придумать!..
Иной разрез крыла, пера иную стать?
Забился на чердак вихрастый белый турман,
Успев на всём лету усвоить и понять,

Что счастье – сплошь гроза,
Любовь – полёт сквозь ливни
За семь земных небес в сиреневом дыму –
И на заборах пивни
Горластые твои вникают в кутерьму

Несбывшихся надежд – отчаянных и шумных,
Взывающих прощать,
Терзаться, сострадать…

И рядом небеса
И ты,
И белый турман,

И мимолётных птиц вся ангельская рать…

Пронзительный ноябрь –
Он здесь, он дома:
Бесснежен, ветрен, нестерпимо свеж.
Он режет правду-матку по живому,
Не оставляя никаких надежд.

Любовь ещё с тобою, и тоска её
Близка нам
И горька, как нищета,
Где радость безнадёжна ко взысканию
И счастьем не оплачены счета.

Она ещё с тобой – с её постелями
Покосных трав,
С мечтами взмыть, взлететь…
Ну, как себе простить,
Что не умели мы
Ни восхищаться, ни благоговеть!

Теперь ноябрь.
Незвана и непрошена,
В дверях зима: дождей сырое крошево
Исходит в иней, в изморозь зари…

Ты дверь прикрой, лампаду затепли,