Алексей Горобец - Снег поздней любви

А снег спешит – и упадает в грязь,
И лужи осыпает мелкой бранью…

А выше, в небе,
Шифры мирозданья
Сияют, никуда не торопясь…

Внимай, внемли,
Но только не приемли
Обиды, суесловия, хулы…

Небесных стран невиданные земли
Плывут себе над нами, и стволы
Ночных деревьев иссушают корни,
Размашисто вплетая вязь ветвей
В то давнее, где тихо и покорно
Встречают небыль тени старых пней.

И ты, встревожив даль и то, что ближе –
Непуганой крапивы синеву,
Борщевень, лопушьё, плакун-траву,
Кувшинок цвель –
Ты за собой услышишь
(И на полозья памяти нанижешь!)
Тоску болот, куда нас не зовут:

Тоску любви,
Где мхи
И забытьё –

Отчаянье и счастие твоё.

Какое утро!
По утру
Так явственны приметы…

Мир, в общем, движется к добру,
Хоть мы не верим в это.

Мы в ожиданье бед – нас так
Легко судьба достала.
А солнце вдруг –
Вразбрызг,
Вразмах,
Сквозь дождь – и заблистало!

И все тревоги – как рукой,
И вот она – дорога,
И талый снег, и шалый зной,
И радость понемногу,

И ловит луч любви
Пчелу
В медвяном оперенье…

Мир, всё же,
Движется к добру!

И в этом нет сомненья.

Когда вокруг смешки да прибаутки,
Когда бедлам и суета в дому –
Нас выручают наши предрассудки,
Предшествуя рассудку и уму.

Они удержат от соблазнов праздных,
От глупости обманчивых побед,
Гася разгул пожаров инфракрасных
И вожделений ультрафиолет.

И утвердив живительность ненастья,
Преломят хлеб и напоят водой,
Оставив на подзой, на перегной,

Изношенное,
Брошенное счастье

С избытой и забытою бедой.

Качнулся ввысь пирамидальный тополь,
Привстал, вздохнул, потрогал небосвод…

Чего-то нет, но этого хоть вдосталь:
Дерев, кустов над гладью талых вод,
Подвымерзших ветвей,
Творящих таинство
Возврата к жизни после зимних стуж –
В свой мир, где ни гордыни,
Ни злопамятства,

Лишь солнце, дождь
И радость первых луж.

А ночь – белоснежна,
А небо – туманное,
А белы снега – глубоки и легки.
И льдиста дорога – метельная, санная,
И ловят удачу в снегах ямщики.

И вновь безысходность исходит в стихи,
И счастие снова к другим переходит…

Прости их –
Всех тех, кто тебя превосходит,
Прости и люби – и душе не с руки
Себя будет завистью
Злобить и мучить.

И вспомнят, домой воротясь, ямщики
О вечной дороге – и нет её лучше! –
О гиблых сугробах, оврагах и кручах,

Где снеги и вьюги исходят в стихи.

Песок, бетон.
Болотный запах лилий.
Над плавнями прочерчен дымный след.
И брошен на буклет авиалиний
Ромашек неприкаянный букет.

Теперь нам с облаками разбираться,
Да спорить с небом о Добре и Зле…

А небо остаётся на земле –
Искать алмазы в пепле и золе
И слать богам
Хулу по сиплой рации
За счастье, что, как прежде, на нуле.

А счастье рядом – поле и околица…
Пусть клеть пуста и покосился хлев,
Судьбы едва угаданный запев
Зерном в горсти
И тайным смыслом полнится,

Неправотой
И правдой отболев.

Играют с нами звёзды, колготится
В ветвях рассвет. На мачтовой сосне
Зардеют иглы. Что-то о весне
Скукует горлопатенькая птица
И тихо сгинет в следующем дне.

А там – черешен жаркие объятья,
Пыльца и пыль пылающих цветов,
Крапивы непорочное зачатье,
Наития, прозренья – и заклятье
Тех ранних зим, тех быстрых холодов,
Где братство льдов, где листопады-братья,

Где в жёлтых вьюгах буду сострадать я

Отчаянью
Невызревших плодов.

Гудит неукротимая пурга,
Углы, чащобы, тропы заметая,
И в снежной мгле плутают волчьи стаи,
И в двери, в щели, в души залетая,
Почти не тая, буйствуют снега.

И ты, по недомыслью, по незнанью,
Пытаешься по хрупкой кромке льда
Рулить, руководить похолоданьем,
Не слишком-то и веря в холода.