Алексей Горобец - Неброшенный камень

Дождь моросит. Морозит
Только к утру. Всю ночь
Стонет над нами осень,
И золотую россыпь
Листьев роняет дождь.

Мокрые блики счастья!
Только не забывай:
Он сотворён ненастьем,
Наш горьковатый рай…

Лёт запоздалой стаи
Вычертит след в окне
И навсегда растает
Где-то над нами, вне

Наших надежд, снаружи,
Там, где обрящем вновь
Таинство вьюжной стужи,
Кротость своих снегов.

И отзвучит нелепо
Утлого счастья дрожь,
Вскинется ветер слепо…

И опрокинет небо
Дождь, завершая ночь.

Полетели жёлтые листья.
Полетели белые гуси.

Угадать,
Далеко ли, близко
Наши горести – не берусь я:
Наши старости,
Наши беды,
Что приходят за летом следом –
Первым снегом, беспечным русским,
Сухотравьем, пропахшим грустью,
Давним счастьем, забытым где-то…

И последним
На всё
Ответом.

Тобаго или Тринидад?..

О, этот дикий аромат
Невызревшего чуда!
Незримы зимы и лета,
Но нет и малого следа
Там, где я не был никогда
И никогда не буду.

Там ныне вечная весна,
И ты, наверное, одна,
И блики нашего окна,
И медленное стадо
Домой плетущихся коров,
И тишь,
И сглаженность углов,

И дальний смысл
Тех вещих снов,
Что понимать
Не надо.

Весенний морок пучеглазых звёзд.
Весенняя дневная лепота.
Цветёт и отцветает лебеда.
Птенцы вороньи падают из гнёзд.

И тесен мир за письменным столом.

Не познан,
Не осознан до поры
Наш белый свет,
Но эта или та
Вдруг падает падучая звезда,
И подставляет истина уста
Нам в просверке озоновой дыры.

И счастье наше коротко и зло.

Птенцы вороньи встали на крыло.

Всё вдруг сковал мороз!
Суть естества
Нестойких агрегатных состояний
В стремленье обдурить, надуть…
Но я не
Зело умён, и я стою на том:
В округе всё сковало –
Вечным льдом!

Нас оглушил,
Опустошил мороз.
Нас холод обложил дурацкой данью,
И ни тепла, ни просто обещанья,
Ни вместе,
Ни, тем более, поврозь.

И вся любовь!.. Озноб и маята.

Лишь на стремнине чёрная вода
Ещё дымит, не ощущая льда…

Воспрявших трав
Разлёт и взлёт –
Отмытый грех июльской засухи.
Ветвей сплетенье и разброд,
Остылое мерцанье вод
И незаметный поворот
К осенним снам.

Побеги-пасынки
Плюща берут на абордаж
Плетни, ограды, средостенья
Калиток, чьё предназначенье –
Вводить собак в визгливый раж.
Сычи ведут свой репортаж
С низин – и эти песнопенья
Темны,
И ночь добавит тьмы,

И до утра не верим мы

Ни в судный день,
Ни в искупленье,
Ни в катастрофу потепленья,
Ни в близость
Гибельной зимы.

Природа рвёт свои контракты
С тобой: болезни, чехарда
Невзгод – печальное контральто
Холодной осени!
Пуста
Твоя рассудочная трезвость.
И – день за днём, и бесполезность
Хозяйкой топчется в душе.

Подруга в бледном неглиже –
Луна – лениво, неохотно,
Проклюнется, заглянет в окна,
Смутясь, скользнёт к карандашу
И коленкоровой тетради,
Где с чашкой чая на ночь глядя,
Я, как стихи, долги пишу.

Долги – за газ и отопленье,
И свет, и светопреставленье,
Которое имело быть,
Но мы с тобою, стало быть,
Смогли презреть его наличье,
За неразборчивую прыть,
За всё,
Что с горьким безразличьем
Мы по ночам в общенье личном

Избыть сумели
И забыть…

Мне снился, конечно, Париж!

Поля Елисейские, башня
Под небом, французские «башли»,
Кабак незаметный и тихий –
Ротонда над плесенью крыш.

И Сена,
И сонные блики
На серых гранитах
Невы,
И сад,
И литая ограда,
И – что ещё, что ещё надо

В копне
Васильковой травы!..

Мы счастия – увы! – не обрели.
Всё просто –
Мы друг друга не нашли.
Вселенная – ей должно расширяться.
Об этом можно было догадаться
Чуть раньше – отрываясь от Земли.

И тайно,
По космическому коду,
Взывая «SOS»,
Мы задаём работу
Заблудшим снам –
И предаём свободу
Пространств ночных,
Что вчуже обрели