Array Коллектив авторов - Ивритская классика прошлого века

Я заберу себе взгляд твой нежный —
сверкающий смех, глухую тоску,
которым, как вспаханным полем безбрежным,
я вылечить бедное сердце смогу,

Я заберу себе взгляд твой нежный,
я заберу – и втисну в строку.

Не осуждай меня: да, я виновна.
Так отсрочь приговор и крах!
Возлюбить себя?
Ну что ж, безусловно,
я себе – главный враг!

Не уходи с испуганным взглядом,
и не плачь обо мне – смерть уйдет!
Лишь месть моя стрелы наполнила ядом,
в мое сердце стремит их полет.

Нынче все по-иному – никто не поверит:
мы летим над землей, будто в сбывшихся снах.
Мы с тобою на яхте, сверкает Кинерет,
и над нами горит парусов белизна.

Мы когда-то сплетали из лунного света
тот фитиль, что навеки связал нас с тобой.
Все свершилось! Смотри: сон сбывается этот,
мы бредем золотою тропой.

Станет память кристальной водой родниковой,
давшей влагу сожженной земле.
Эта ночь – навсегда. Ее светом окован
ряд за нею тянувшихся лет.

В лунных бликах наш двор неровный.
По прохладе и тишине
поскорее бежим в коровник.
Дышит ровно корова во сне.

Как тепло она шевелится!
Как рогатый лоб ее крут!
Наши с нею судьбы сплелися
целым ворохом скрытых пут.

Земли вспаханные чернеют,
воды утром горят синевой,

и проемы скал зеленеют
утверждающей жизнь травой.

А в ущелье сером смелеет,
розовеет цветок живой.

Буйную тропку в горах
должен ли ты обойти?
Чтобы увидеть твой страх —
где же мне силы найти?

Что же туман окружил,
горы окутал собой,
если сиянье вершин —
это награда за боль?

Это кажется странным:
сквозь горечь от слез,
сквозь упреки и злые слова
из далекого прошлого ветер принес
шепот нежности, слышный едва.

Этот бой меж мужчиной и женщиной стар,
смертный бой, до исхода сил.
Потому что ты братом любимым мне стал,
потому что ты сыном мне был.

Никакие узы запретов
перед пламенем не устоят,
и, как стебель стремится к свету,
так тянусь за нежностью я.

Ты поникшую душу отыщешь
над судьбою и смертью моей…
Горе мне! От несчастной нищей
отведи свои взоры скорей!

Я хочу одного:
позабыть этот горестный миг,
и несчастного сердца,
в пустыне забытого, крик,

и вернуться и жить
на вчерашней земле золотой,
где растет мое дерево
над голубою водой.

Голос ветра холодного ночью возник,
голос ветра шепнул: «приготовься, сестра…»
Так прости! И прими, как и в прежние дни,
ношу горьких стихов, и усталость, и страх.

И по-прежнему будь мне опорой во тьме,
и, как прежде, утешь, и верни мне покой, —
недалекою ночью приблизится смерть
и закроет глаза ледяною рукой…

Лишь они остались. Лишь они теперь
не пополнят список горестных потерь.
И на перепутье, на закате дня
призрачной толпою окружат меня.

И не разлучат нас долгие года.
Лишь потери наши – с нами навсегда.