Габриэль Марсель - Семья Жорданов

Элиза. Ну, меня на это не купишь, тебе ведь известно. Я могу повидать твоего хозяина — только не рассчитывай на ссуду. Все-таки ужасно видеть, как люди тебя используют. Честное слово, завидую тем, у кого нет родни! Когда нужно идти к твоему домовладельцу? Я предпочла бы уж отделаться поскорее.

Рене. Сходим вместе!

Элиза. Мне надо подумать. Где он живет? (Прислушивается.) Кто там? А, это ты, Агата!.. Но ведь ты знаешь, что в это время я…

Агата. Мне нужно сказать тебе несколько слов.

Рене (Элизе). Рекюрель сегодня вечером уезжает…

Элиза. Я тебя спрашивала, где он живет.

Рене. Рядом с вокзалом Сен-Лазар.

Элиза. Так. Значит надо ехать через «Север — Юг»… Послушай, Агата, я ненадолго. Может быть, ты меня подождешь? Или, хочешь, поедем с нами.

Агата. Я лучше подожду. Но если ты задержишься, мне придется уйти.

Элиза. Я рассчитываю мигом обернуться.

Этьен (входя). Вы, Агата? Мне послышался ваш голос.

Элиза. Ты побудешь пока с Агатой.

Этьен. Я вас так давно не видел.

Элиза. Что за глупость — не приходить к нам обедать!

Рене (Элизе, тихо). Скажи-ка: она что, больше не приходит?

Элиза. Ну, хватит, — договорились? Пойдем. Пока, Агата. (Уходит с Рене.)

Этьен. Почему вы так редко приходите к нам в последнее время? (Неопределенный жест Агаты.) Нам обоим вас очень не хватало. У меня совершенно особое воспоминание о вашем кратком пребывании у нас.

Агата. Ну а я, напротив, стараюсь не думать об этом.

Этьен. Почему?

Агата. Прежде всего, мне это слишком живо напоминает о господине Лорансо.

Этьен. Бедняга Лорансо! Он продолжает вам писать?

Агата. Да, он даже приходил повидаться со мной.

Этьен. Любопытно было бы узнать, как вы его приняли.

Агата. Он не может похвалиться оказанным ему приемом. Ну, а я… Я должна сказать, что это одна из причин, побудивших меня принять решение, Этьен: я возвращаюсь в Сен-Квентен.

Этьен. Не может быть!.. В конце концов, что вас там привлекает?

Агата. Спросите лучше, что меня отталкивает здесь. Париж мне отвратителен… не могу вам передать, до какой степени. А там есть хотя бы руины.

Этьен. Не совсем вас понимаю…

Агата. Милый Этьен, несчастливым людям здесь делать нечего. Атмосфера Парижа для меня непереносима. Я думаю о наших погибших, о нашей скорби… Там я по крайней мере стану ощущать себя в согласии с природой, быть может, и с людьми. Ну, а в Париже человеческое горе звучит диссонансом…

Этьен. Но отчего вы собрались так неожиданно?

Агата. Я давно думала об этом, но не хватало мужества. Все-таки я там буду очень одинока… о, конечно, у меня есть хорошие приятельницы, но у них — свои дела, свои заботы… И потом, я вдруг почувствовала, что не могу поступить иначе. Я должна вернуться в Сен-Квентен.

Этьен. Ну, а если бы вас здесь удерживали долг, обязанность?

Агата. Какая обязанность, бог мой!

Этьен. Да тут складывается очень непростая ситуация. Шайу — один из моих сорбоннских преподавателей, он очень любит меня, — упорно настаивает на том, чтобы я вошел в группу студентов, уезжающих на год в Америку: сперва — в Соединенные Штаты, затем — в Канаду.

Агата. К тому же, будем откровенны, вам эта идея не слишком неприятна…

Этьен. Агата, не думайте, что я такой эгоист, я действительно не знаю, вправе ли отказаться. На нас рассчитывают как на бывших фронтовиков: мы должны многое там объяснить, чтобы стало ясно, как настроено нынешнее молодое поколение европейцев.

Агата. Доводы не особенно убедительные. За вас это могут сделать другие, и вы это сами понимаете. К тому же не вижу здесь связи…

Этьен. Я не могу оставить отца одного. Агата, он исполнен по отношению к вам чувства глубочайшей дружбы, я в этом абсолютно уверен. Для него общение с вами как глоток свежего воздуха. Только не говорите, что это случилось внезапно; в дружбе тоже это приходит именно так. Вы знаете, что у нас дома все не как в других семьях: я не могу рассчитывать на маму. Если я вам расскажу, что произошло еще только вчера! Что они наговорили друг другу…