Юкио Мисима: Ночь последнего обета

ПОЭТ. Сколь справедливый ведете вы разговор. Позвольте тогда и мне открыть вам тайну вот этой скамейки.

СТАРУХА. Ну и бесцеремонный ты паренек. Ведь ты чуть было не сказал, будто я рассиживаю здесь точно пугало.

ПОЭТ. Ну ладно вам, не лукавьте.

СТАРУХА. Недорослей хлебом не корми, только дай порассуждать.

ПОЭТ. Послушайте… Я, как видите, вовсе не притворяюсь. Да, я самый что ни на есть скромный поэт, оттого еще даже ни одна добросердечная девушка на свете не удостоила меня хотя бы взором. Но я благоговею перед этим чудесным миром, сияющим в глазах влюбленных. Он же в тысячу раз прекрасней того, что дано изведать нам. Да–да, я действительно трепещу перед ним. Посмотрите–ка, им и дела нет до нашего празднословия. Они уже парят высоко–высоко… Там, где в небесной тиши золотятся звезды. И дивное мерцание звезд льется у них по ресницам, а нимбы света струятся над их головами. Ну а скамейки? Да–да, вот эти скамейки — они как волшебные лесенки, ведущие в Рай. Да просто самые настоящие наблюдательные башни, полыхающие пламенем. И когда влюбленные юноши уединяются здесь со своими подругами, их взорам предстают радужные огненные города, рассеянные по всей Вселенной. А нам, увы, их никогда не увидеть. Вот я (встает на скамейку) взобрался сюда, но ничего подобного мне и в помине не разглядеть… Разве что скамейки на той стороне? До чего же их много. Какой–то там тип размахивает карманным фонариком… Похоже, полицейский обход. Костер. Нищие попрошайки греются у огня… Блеснули фары автомобилей… Так–так, вон автомобили разъехались, теперь направляются к теннисным кортам. Ага, что это там такое сверкает? Ах да, ведь это машина, и в ней навалом цветов… С концерта кто возвращается или траурная процессия? (Спрыгивает со скамейки и садится.) Вот и все, что я разглядел.

СТАРУХА. Какая чепуха! И чем здесь только можно плениться? Просто твоя душа не в состоянии жить без таких вот слезливых песенок, а за них, признаться, уж точно никто не даст и ломаного гроша.

ПОЭТ. Оттого я в жизни не посмею даже присесть сюда — на эту скамейку! И если мы с вами, госпожа, вздумаем рассиживать на ней, то для нас скамейка так и останется всего лишь самым обыкновенным трухлявым бревном. Зато стоит поблизости объявиться каким–нибудь там влюбленным — скамейка тут же превратится в самое прекрасное воспоминание их жизни. Нет, скорее она окажется волшебным троном, и в искрах света, повсюду разбрызгиваемых влюбленными, заблистает дивный радужный шлейф. Он окутает их неземной усладой… А когда сюда плюхнулись вы, госпожа, так скамейку тут же сковало холодом, точно в склепе, и она стала ступой — плитой для надгробия[1]. Так что мне нестерпима даже мысль об этом.

СТАРУХА. Да-а, глуп ты, я вижу, и совсем неискушен. Твои глаза не способны прозреть суть вещей. И что же, по–твоему, скамья оживает, пока желторотые эти щенки лапают на ней своих шлюх? Да не выдумывай. Они же совокупляются в самых обыкновенных могильных склепах. Смотри, до чего бледны их физиономии в зловещем мерцании уличных фонарей, а в глазах у этих самцов и самок застыла пустота. Разве они не похожи на трупы? И занимаясь своими шашнями, они обречены медленно гнить, мучая и терзая друг друга. (Принюхивается.) Ах, как потянуло цветами. До чего же сильно разит по ночам от этих цветочных клумб. Совсем как в могильных склепах. Твои любовнички один к одному мертвецы: их и погребли вот в этих ночных ароматах цветов… Живы–то только мы с тобой.

ПОЭТ (смеется). Ну и шуточки у вас. Почтенная госпожа уверяет, что она, мол, жива, а те, на скамейках, нет.

СТАРУХА. Вот именно. Всего лишь года одного мне не хватает до ста, а на здоровье я пока не жалуюсь.

ПОЭТ. То есть как это года не хватает до ста?

СТАРУХА (развернувшись лицом к свету). Посмотри–ка хорошенько.

ПОЭТ. Какие уродливые морщины!

Тем временем громко зевнул МУЖЧИНА, обнимавшийся с ЖЕНЩИНОЙ на самой дальней скамейке справа.

ЖЕНЩИНА. Господи, что такое? Ну и хулиганство!

МУЖЧИНА. Нам пора. Так недолго и насморк подцепить.

ЖЕНЩИНА. Вот вечно ты так. Тебе всегда на все наплевать.

МУЖЧИНА. Да нет, просто меня тут осенила идея.

ЖЕНЩИНА. Что еще там такое?

МУЖЧИНА. Да вот подумал: скорее всего, моя несушка завтра снесет яйцо. И это вдруг насмешило меня.

ЖЕНЩИНА. К чему ты об этом?

МУЖЧИНА. Да просто.

ЖЕНЩИНА. Ну нет, я‑то знаю, между нами все?

МУЖЧИНА. Эй, вон последняя машина. Слушай, давай–ка быстрей.