Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Прядилов. Красного товарища в бескозырке вы бы Арсением Валентиновичем не называли.

Тарушанский. Этажом ниже квартира у него здесь. Досточтимый член общества – в дворянском собрании заседал, с женой на воды ездил. Примите мои уверения, не с красными он в одной лодке.

Прядилов. Прогрессивных дворян за ними пошло немало.

Алтуфин. Невероятно недалеких, вы хотели сказать?

Прядилов. По делу, господин юнкер, ваша поправка…

В квартиру заходит Серпеин, напуганный дед-матрос.

Тарушанский. Здравствуйте, мой дорогой!

Серпеин. Хлопок ладоней от вас требовался. Я бы голову задрал и вас в окне обнаружил. На всю улицу мое настоящее имя выкрикивать – по-детски опрометчиво, вы согласитесь.

Тарушанский. Виноват, извиняюсь, вылетели у меня правила конспирации… что такое, вы чем-то расстроены?

Серпеин. Рассчитывал без компании вас застать.

Тарушанский. О контингенте вы не беспокойтесь. Никто не побежит вас красным сдавать.

Серпеин. Перед советской республикой я абсолютно чист. Матросская форма не грабежом мною добыта.

Тарушанский. Да ребенку понятно – купили на барахолке, честную цену дали… у матроса приобрели?

Серпеин. Через вторые руки. У женщины, не захотевшей вдаваться, откуда у нее данный комплект.

Прядилов. Я бы с нажимом ее поспрашивал. Если с трупа сняла – неприятно, но рядом с настоящей опасностью ерунда. На бескозырке у вас «Смелый» написано.

Серпеин. Крейсер «Смелый». Доблестный революционный корабль.

Прядилов. Сведения у вас, естественно, верные.

Серпеин. Вы не мутите, а по существу. Какие сведения?

Прядилов. О преданности команды крейсера «Смелый» делу мировой революции. Мятежи на кораблях, знаете, происходят. Комиссары живыми и мертвыми за борт летят. Живыми только в мешках.

Тарушанский. Команда подняла бунт, а у него бескозырка…

Прядилов. Выдающая принадлежность к бунтовщикам.

Тарушанский. Он не в курсе, а красные газеты галдят о нескольких ускользнувших от правосудия матросах…

Прядилов. Хватать их на улицах призывают.

Тарушанский. Сколько нам отпущено под небом шататься, один бог ведает, но вы, Арсений Валентинович, разгуливая в сомнительной бескозырке, жизнь, возможно, себе укорачиваете.

Серпеин. За порог вашего дома я выйду уже без нее…

Зинягин. Без головного убора пойдете?

Серпеин. А к чему мне голову прикрывать, не зима на дворе.

Зинягин. Матрос без головного убора – не матрос. И староваты вы для матроса. Бескозырка ваш возраст ворует, а без нее вы будто командующий флотом в матросской форме.

Алтуфин. Командующий, шестую неделю довольствие матросам не выдающий.

Зинягин. Нарядился обычным матросиком и тех же матросиков обжирает! Вы немного поголодайте, а я себе пока юсуповское состояние сколочу!

Прядилов. За поведение, несоответствующее званию командира революционного флота…

Зинягин. Расстрел! Восемь пуль в голову!

Чиркулева. Столь плотно бывшим крестьянам не положить.

Зинягин. Они на стрельбище занимаются. Вчера винтовку держать не умел, а сегодня грушу с сорока шагов размолотишь. Грушу крайне мелкую. Дичок! Ваша голова, уважаемый, покрупней ее будет.

Серпеин. Я, господин сосед, у вас переоденусь… из своих вещей вы мне что не жалко. В матросской форме, как за железной броней, я себя ощущал!

Тарушанский. Носите ее дальше.

Серпеин. Предубеждение во мне поселили. Моя форма, благодетельница моя равноапостольная… чтобы ее подлатать, обращаться с иголкой я научился. На камне вдали от глаз сяду и зашиваю. До того в нее поверил, что в город, откуда сбежал, заявиться осмелился. У родного дома позволил себе ходить.

Тарушанский. В вашей квартире кто-то живет.

Серпеин. Желаю им на наших кроватях потягиваться и наслаждаться.

Тарушанский. С семьей-то вашей что? В порядке?

Серпеин. Жена не пережила… дочерей за границу сумел переправить. Россия образумится, и они приедут.

Прядилов. Луч надежды видеть вы соизволили? Оптимистичные картинки ваш мозг создает? Опомнившийся народ Ленина в Неве топит?

Серпеин. Недовольство по всей стране бьет ключом…

Прядилов. Раздавят коммунисты контрреволюцию. Энергии у них вагон. Оружия целый поезд.

Чиркулева. Бронепоезд Троцкого…

Тарушанский. Мимо нашей станции, может, проедет.

Прядилов. Помашите ему флажком. В барабан постучите.

Тарушанский. Мой барабан вас раздражает… меняю его на гранату.

Прядилов. И ваше психическое нездоровье в швырянии гранатой будет проявлено. Бейте в барабан, так оно меньше опасности представляет.