Петр Альшевский - «Дожить до смысла жить»

Зинягин. Вот предположение с запахом истины. Из-за бабы жизнь под откос чего не пустить. В вашу общину вступаю, примите уж меня, от любви сбрендившего… почему свою любимую Агриппину он порешил, ты, конечно, не знаешь.

Чиркулева. Старухи не сказывали.

Серпеин. Загуляла, наверное, Агриппина. За недопеченный каравай убивать? Он же не владелец пекарни, чья работница его подвела, постоянных клиентов навсегда отпугнула. Что же вы, чекисты, творите!

Прядилов. Социальную справедливость вершим.

Серпеин. Вы, господин сосед, с ними дружески общаетесь, а они… офицеров они кастрируют!

Прядилов. Непростительное зверство.

Серпеин. Безусловно!

Прядилов. Вы настаиваете?

Серпеин. Абсолютно!

Прядилов. А если офицер жутко насиловал, а потом страшно убивал? В основном еврейских женщин. Евреек можно?

Серпеин. Про изнасилования вы придумали, от Василия оттолкнувшись… согласен, некоторые случаи были, но чекисты и невиновным их орган долой! Вы, молодой человек, недавно на свет появились, а крови на вас – у матерого опричника царя Ивана руки чище.

Прядилов. Он из юнкеров.

Серпеин. Уповаю, что трезвый расчет его к вам привел. Не ради удовлетворения кровожадного инстинкта он записался. Меня в ваше здание на чем повезут?

Прядилов. Ножками прогуляемся.

Зинягин. В матросской форме меня по улицам поведете? Я закричу, и матросики меня отобьют.

Прядилов. Выявить среди них несознательный элемент нам не помешает. Выявить и перебить. (Алтуфину) С пулеметом впереди нас ты поедешь. Кто-то на его крик к нам метнется – всех срезай.

Алтуфин. Не могу я больше девушку в страхе держать…

Прядилов. Считаешь, наигрались?

Алтуфин. Решающее мнение у меня. Без меня вам игру не продолжить. Прядилов. Ты заблуждаешься.

Алтуфин. Я скажу, что мы не чекисты, и наша игра закончена!

Прядилов. Скажи. Мне за тебя сказать? Он говорит, что мы не чекисты, а самозванцы. (Серпеину) С облегчением вы уже вздохнули?

Серпеин. ЧК разные методы применяет…

Прядилов. Крутит, хитрит, без зазрения совести подбрасывает дезинформацию. Вы, господин юнкер, поймите – что бы вы ни сказали, нормальный человек уши ни за что не развесит. Мой лечащий врач Туджимутдинов неделю отдыха в Гаграх мне прописал. Я не соврал. Туджимутдинов действительно практиковал и пациентами крайне ценился. Но о враче Туджимутдинове вам сказал чекист.

Алтуфин. Вы не чекист!

Прядилов. Не чекист, который вполне может оказаться чекистом. Я не вижу возможности внушить этой девушке и этому господину в матросской форме, что к ЧК мы отношения не имеем. Не на кресте же поклясться. Водички вам, девушка, принести?

Сюкина. Вам бы на все четыре стороны меня спровадить…

Прядилов. Ступайте.

Сюкина. А за Василия меня судить?

Прядилов. Как говорили при царизме – суд божий, он единственный верный. С нашим молодым человеком вам бы нежным образом попрощаться. Заботой о вас он беспрерывно кипел.

Сюкина. Пойти с ним в комнату, где покойный Василий валяется? Василию я не досталась, а ему, никуда не денешься, придется уступить?

Прядилов. Не в моих руках честь твоя девичья. Что он решит, тому и быть! Награда за трепетное отношение к бедной девушке ваша по праву, идите, господин юнкер, и забирайте.

Алтуфин. Ситуацией я не воспользуюсь.

Чиркулева. Умница, мальчик.

Зинягин. Да как сказать!

Чиркулева. Я тебе точно скажу. Скажу, что ты дрянь в штанах. Беги, девочка, отпускают тебя!

Сюкина. Отпускаете?

Прядилов. Василия бы тебе на плечи взвалить… чтобы нас от возни с трупом избавить. Бог с тобой, шагай налегке, попутного тебе ветра.

Сюкина уходит.

Прядилов. Девушка свободна. Наша с вами доброта эйфорию во мне породила. Войны с революциями прекратятся, Россия расцветет… схожу-ка я на Василия посмотреть. Дыхание у него попытаюсь обнаружить.

Прядилов направляется в другую комнату.

Чиркулева. Я слышала, святые по много часов бездыханно лежали, а потом дышать начинали.

Серпеин. Они дышали, но тихо. Я, когда перепью, опочиваю будто полено. Жена частенько беспокоилась, что я умер.

Прядилов. (из другой комнаты) А Василий, я вижу, ничего! Выглядит отнюдь не жалко. Страха перед смертью в глазах не имеется.

Тарушанский. Они у него открыты?

Прядилов. Думаю, на максимум.

Тарушанский. Ну закройте, насмотрелись и закрывайте.

Прядилов. Хотите – я молитву над ним прочту, рабов формальностей чего не уважить… вам бы меня не напрягать. Я вас покину, и разбираться с трупом кто будет? Господин матрос?