Андрей Платонов - Четырнадцать красных избушек

Суенита. Почему?

Хоз. Потому, что я тебя люблю. Мы ведь оба обмануты… Не раздражай меня! Когда два обманутых сердца прижмутся друг к другу – получается почти серьезно. Тогда мы обманем самих обманщиков.

Суенита. Не хочу.

Хоз. Почему не хочешь?

Суенита. Не люблю тебя.

Хоз. Молочка!!! Дай мне молочка! Где моя Интергом?

Суенита. У нас молока для тебя нету – детей надо кормить… Иди, дедушка, трудодни считать – я запуталась.

Хоз. Иду, девочка. Займемся пустяками для утомления души.

Суенита. Это не пустяки. Это наш хлеб, дедушка, и вся революция.

Приходит Антон.

Антон. В воздухе никто не летит! Буду инвентарь проверять. Надо стараться что-то делать. (Уходит.)

Хоз идет к Суените.

Хоз. Где мои очки? Где, ты говоришь, вся революция?

Суенита. Очки ты у своей любовницы в сундуке оставил. Ты в одних штанах к нам приехал, без куска хлеба. Вот очки нашего пастуха лежат, – носи теперь их… (Меняясь.) Слушай, дедушка Хоз!

Пауза. Слышен шум моря. Темная ночь.

Опять мне скучно стало. Сердце мое болит, и телу жить становится стыдно.

Хоз. Ничего: твое тело неплотно сидит на твоей душе, оно потом прирастет. (Надевает очки с жестяным оборудованием, увязывает их за ушами, садится на место Суениты и читает ведомости.) Зачем считать? Ну зачем считать цифры, когда все в мире приблизительно?.. Суенита, полюби меня своим печальным бессознательным сердцем – это единственная точность в жизни.

Суенита. Наоборот: я вас люблю сознательно!

Хоз. Сознательно!.. Сознание – это светлый сумрак юности перед глазами, когда не видишь пустяка, господствующего в мире.

Суенита. Сознание – это ум. Раз не понимаешь, то молчи.

Хоз. Сознательная моя… Я рад, когда не понимаю.

Суенита. А я тогда скучаю… Считай скорее – чтобы к утру была раздаточная ведомость: ты мне расчет с колхозниками задерживаешь! Чтоб все было ясно каждому – нам неясности не надо… Я скоро вернусь! (Берет закутанного ребенка с лавки и идет с ним.) Холодно стало, пойду согрею его, где печка топилась. (Уходит.)

Хоз (один) . Мне все ясно. Но я хочу неясности. Неясность! Я давно потерял тебя и живу в пустоте ясности и отчаяния.

Стук молотка в колхозе; визг напильника. Эти звуки повторяются и в дальнейшем.

(Считает на счетах по ведомости. Вдруг бросает считать.) Пусть они будут счастливы приблизительно! Все равно – всякий счет и учет потребуют потом переучета. (Пишет по ведомости.) Прохору Берданщику – десять килограммов: ты, Прохор, траву собирал без усердия, к советской власти относишься косо. Ксении Секущевой – хороша ты, Ксения, божье дыхание, наживай себе силу в тело – тебе сто килограммов баранины, не считая шерсти. Антону этому – Антошка!!! – тебе целый центнер: ешь говядину! Ты траву сеял посредством ветра, два колодца вырыл – оба сухие стоят, ты море меришь для Академии наук, спектакль поставил о топоре и добился уяснения хозрасчета всеми колхозниками… Летит там аэроплан или нет?

Голос Антона. Нету ничего – тьма, пустые стихии шумят!

Хоз (считая) . Скощу! Скощу! Скощу со всех наполовину. Шестнадцать лет с коммунизмом возятся, до сих пор небольшой земной шар не могут организовать! Схоластики! Я штрафовать вас буду!

Голос Антона. Штрафуй нас, товарищ всемирный академик! Бей трудоднем по психозу масс!

Хоз. Нельзя, Антошка… Карл Маркс говорил мне в середине прошлого века, что психоз пролетариату не нужен.

Голос Антона. А ты знал Карла Маркса?

Хоз. Ну как же не знал?! Ну конечно же знал! Он всю жизнь искал чего-либо серьезного и смеялся над текущими пустяками всех событий.

Голос Антона. Ты врешь, научный человек! Маркс не смеялся над нами – он любил нас вперед навсегда, он плакал над гробом Парижской коммуны и протянул дорогу своего умозрения за горизонт всемирной истории! Ты брось здесь свои кругозоры, ты пойми нас – или мы тебя поймем!

Хоз (считает) . Серафиме Кощункиной и ее мужу, тому же Кощункину, – по нулю, ничего, два нуля.

Приходит Антон.

Антон. Ты что раздражаешь меня своим энным пониманием каждого предмета? Ты эффект жизни смазываешь мне перед глазами!

Хоз. Блаженны бормочущие! (Считает по ведомости.)