Сергей Ермолинский - Синее море

В а с и л и й И в а н о в и ч. Лет семь. Это хорошо, правда, правда.

Уходит за перегородку вслед за Костей. Слышно, как там с грохотом рушится стул. Визг Настеньки.

Н а с т е н ь к а (выбегает из-за перегородки, заспанная) . Кто там? Что там?

Л ю б а. Да это жильцы к нам новые по ордеру пришли, а я забыла, что ты спишь. Тащи тюфячок сюда.

Н а с т е н ь к а. Господи, очуметь.

Обе примолкли. Слушают. За перегородкой тихо.

Л ю б а. Зажгите коптилку. Там коптилка на тумбочке.

За перегородкой чиркают спичкой. Что-то говорят шепотом. Упал костыль Кости. Потом появляется В а с и л и й И в а н о в и ч, без шинели, на гимнастерке орден.

В а с и л и й И в а н о в и ч. Я скажу… извините… фамилия моя Дробатенко, зовут меня Василий Иванович, по профессии садовод, колхозный пасечник, ну и рыбак, само собой разумеется, как все у нас. Житель хутора Михайловского, что у самого синего моря. Оба мы раненые. Костя приятель мой, старик двадцати двух лет, тоже с наших мест. В одном госпитале лежали, в городе Бийске.

Л ю б а. У нас тут не мало таких людей, как вы, проживает.

Застенчиво показывается К о с т я.

Н а с т е н ь к а (про себя) . И этот с ним. (Косте.) Здравствуйте, вы меня не узнаете? Это я утром упала.

К о с т я. Ну и как?

Н а с т е н ь к а (вызывающе) . Ну и так.

Л ю б а (озабоченно) . Сенничек я вам еще один дам. Но пока что придется спать на полу, а потом козлы устроим.

Настенька приносит чайник и ставит его на стол.

Н а с т е н ь к а. Присаживайтесь, угощайтесь. И не остыл совсем.

К о с т я. Премного благодарны. Не нуждаемся.

В а с и л и й И в а н о в и ч. Не крысся, хватит. (Настеньке.) Я скажу, в самый раз, с утра не пили. (Достает из мешка хлеб, отрезает половину и подвигает ее Любе.) Не угодно ли?

Л ю б а (зардевшись) . Нет, что вы! У нас свой!

Н а с т е н ь к а. Мы давеча вот как наелись!

В а с и л и й И в а н о в и ч (разворачивая тряпку с большими кусками рафинада) . А с сахаром?

К о с т я (подвигая рафинад Настеньке) . Берите.

Н а с т е н ь к а. Ну еще! У нас своего завались!

В а с и л и й И в а н о в и ч (добродушно) . Так ведь это ж солдатский! Без церемоний!

Люба, подперев ладонью щеку, смотрит на Василия Ивановича, хозяйственно, домовито отрезавшего два больших куска хлеба — Косте и себе, и на Костю, который подковылял к стулу и опустился на табурет.

Л ю б а. Сколько людей к нам пригнало… Подумать только, куда немец зашел! А ведь говорили до войны, что, в случае чего, пяди своей не уступим. Чужой не надо — своей не отдадим. Воевать будем на их земле. И говорили — малой для себя кровью будем воевать. А что получилось? Как понять это?

В а с и л и й И в а н о в и ч. В свое время разберемся, как понять. (Сурово посмотрел на нее.) А вы что же, так вот перед каждым встречным-поперечным в советской власти сомневаетесь?

Л ю б а. Вы-то что говорите? В уме?

В а с и л и й И в а н о в и ч. Я скажу, не о том речь сейчас! Не те заботы!

Л ю б а. Я понять должна. И вы — не встречный, не поперечный. Разве не вижу? Иначе разве сказала бы?

В а с и л и й И в а н о в и ч. То-то, сказала бы… Встречный… Поперечный… Такие дела…

К о с т я. У них дела! Сидят здесь в тылу, умничают, а мы во всем виноваты…

В а с и л и й И в а н о в и ч. Помолчи.

К о с т я (отмахнулся) . А!..

Л ю б а (Василию Ивановичу) . Поймите, я знать должна, чтобы людям отвечать — они спрашивают.

В а с и л и й И в а н о в и ч (улыбнувшись) . Почему же у вас? Вы что, у них главный политик?

Л ю б а. Какой я политик? Никакой не политик…

В а с и л и й И в а н о в и ч. А все-таки, видите, у вас спрашивают. Я скажу, коли так, существенное дело…

Л ю б а. Дело-то, может, не существенное, а спрашивают, я знать должна.

В а с и л и й И в а н о в и ч. Понимаю. (Помолчал, посмотрел на нее.) Ответ для всех один. Я скажу, у советской власти рука крепкая, надо — жестко возьмет, не разнюнится. Так что каждый делай свое дело, на какое поставлен, себя не щади. Я всю Россию прошел-проехал — так оно и происходит. А будет и того пуще. Значит, какое сомнение? Только у врага сомнение.

Л ю б а. Вот как хорошо сказали…

К о с т я. А я в своем виде какое дело буду делать?

Н а с т е н ь к а. Так вы же герой! Искалеченный весь!

К о с т я. Что-оо?!

Н а с т е н ь к а (испуганно) . Ой… Я сказала?..

Лай собаки. Голоса на дворе, шум.

Дверь распахивается. Входит Е л и з а в е т а, закутанная в платок.

Е л и з а в е т а. Любка, не спишь? (Увидела Василия Ивановича и Костю.) Кто это у тебя? Гости?