Сергей Ермолинский - Синее море

Л ю б а. Боже мой, какое слово! Любит, любит!.. Ты про это со своим Ваней Проскукиным говори.

Н а с т е н ь к а. Очуметь! Язык поворачивается! С каким Ваней?

Л ю б а. В самом деле, ты думаешь, что мне столько же лет, сколько тебе?

Н а с т е н ь к а. Любонька! Ах, если бы я была такая красивая, как ты… если бы я…

Л ю б а. Перестань. Старая я, некрасивая и не об этом думаю.

Н а с т е н ь к а. Неправда! А у самой сердце екает и ждет не дождется, что ей вдруг такие слова скажут, и такая жизнь откроется…

Л ю б а. Молчи. Оборку рвешь.

Входит Г а л и н а В а с и л ь е в н а. На руках у нее развешаны чулки, ленты, разноцветное белье.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. На базаре ничего не продается, хоть убей. Такое захолустье, такое захолустье! И почему я в Ташкент не поехала? Говорили, тут рис дешевле… (Удивилась.) Платье новое? Шьете?

Л ю б а (успокаивая ее) . Забыла, когда шила. Старое.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Сами шили?

Н а с т е н ь к а. Нет, она в Москве заказывала.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Ужас. Я бы повесилась, если бы у меня было такое платье. (Уходит и возвращается.) Хотите, свое пестренькое продам?

Л ю б а. Нет.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Молоко буду брать. У вас же — корова. Молоком отдадите.

Л ю б а. Нет.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Но это же носить нельзя. (Уходит и возвращается.) Гадалку на базаре знаете?

Л ю б а. Знаю.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Которая по планетам гадает?

Л ю б а. Да.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. Она мне сейчас нагадала, что у меня будет любовь необыкновенная и после войны, когда я вернусь в Киев, новый муж и много денег.

Л ю б а. Видите, как интересно.

Г а л и н а В а с и л ь е в н а. А я и не сомневаюсь. (Уходя, про платье.) Ужас. (Ушла.)

Л ю б а. Конечно, ужас.

Н а с т е н ь к а. Нашла кого слушать. Она нарочно. Завидует.

Л ю б а. Еще немного укоротить нужно. Правда, что смешная женщина. Я спрашиваю у нес, неужели всегда так жили? Она говорит: то есть — как это? Для себя самой, говорю, и ни для кого больше. А она: а для кого еще надо? Счастье, говорит, в этом и состоит, чтобы жить для себя и, главное, чтобы все завидовали.

Н а с т е н ь к а (ползая на коленях) . Стой ровно, а то опять оборву. (Возится с оборкой.) Любонька, а помнишь, как мы играли в подкидные дурачки? Ты, я, Женечка и Андрей Николаевич?

Л ю б а. Разве и Андрей Николаевич?

Н а с т е н ь к а (смеется) . Ну да, будто не помнишь! Прошло всего три года… Ах, Люба… и ты совсем не переменилась! Это я стала дылдой. (Продолжает возиться с оборкой.)

Л ю б а. Вот здесь еще подшей.

Н а с т е н ь к а (подшивает) . Женечка о саде мечтал и о путешествиях. О Крыме рассказывал, о Черном море…

Л ю б а. Да. Когда заболел, его в Крым возили.

Н а с т е н ь к а. Он там пробыл три месяца, вернулся и рассказывал. Он привез оттуда целлулоидные шарики, деревянные лопаточки. Назывались пинг-понг. Мы играли. Помнишь?

Л ю б а. Помню.

Н а с т е н ь к а. А потом он стал совсем больной, лежал, раздражался и, чуть что не так, кричал на тебя. Ты плакала и стала как тень.

Л ю б а. Ты что говоришь?

Н а с т е н ь к а. Я сказала? Он был больной, Люба, и я тебя жалела.

Л ю б а. Разве ты знаешь, какой он был? Не смеешь ты!

Н а с т е н ь к а. Это же не я, Любонька, это язык сам болтает.

Л ю б а (думая о своем) . А в шарики от пинг-понга сейчас играет Витюша. Он в них дырочки просверлил. (Вздохнув.) Ты не знаешь, как Женя хотел, чтобы мы в Крым поехали, к морю.

Делает шаг, осматривает себя, поправляет волосы. Настенька ползает за ней, не поднимаясь с колен, потом останавливается и всплескивает руками.

Н а с т е н ь к а. А ведь уедешь ты, уедешь!

Л ю б а. Глупости. Где может быть лучше, чем у нас?

Н а с т е н ь к а. Правда. Но ты уедешь не в Крым, а в Ташкент! Ох, как интересно, Любонька! Пройдись, пройдись…

Л ю б а (перед зеркалом) . Ужас. Вырядилась. (Идет по комнате.) Вырядилась, вырядилась. (Но ей весело. Она останавливается, важно закинув голову, потом идет торжественно и церемонно кланяется.) Здравствуйте, Андрей Николаевич, я очень рада…

Н а с т е н ь к а (восхищенно) . Люба!

Л ю б а (играя) . Вот и Настенька. Вот видите, какая дылда стала.

Н а с т е н ь к а (в упоении) . Ой!

Л ю б а (продолжая игру) . Входите. Я вас ждала…

Входят д е д С а б у н о в и А н д р е й Н и к о л а е в и ч, высокий, красивый человек с седыми усами, в кожанке.

Ошарашенная Люба застывает.

А н д р е й Н и к о л а е в и ч. Любовь Никитична… Люба, ахнув, убегает прочь, скрывается за перегородкой.