Исидор Шток - Драмы

Щ е р б а к. Скажешь, что парикмахером была. И все тебя уважать будут за это. (Встает, снимает салфетку.) Готово? Прекрасно! (Звонит.) Сын не пришел еще?

Входит а д ъ ю т а н т.

А д ъ ю т а н т. Нет еще. Старший краснофлотец принес ящик какой-то. Говорит, подарок от Николая Тимофеевича.

Щ е р б а к. Интересно, что за подарок. (Заходит за занавеску.)

Адъютант выходит. Входит В а с и л и й Б о й к о с высоким квадратным ящиком. Лида укладывает инструмент в противогаз.

Б о й к о (рапортует) . Старший краснофлотец Бойко явился… (Увидев Лиду.) Здравствуйте.

Л и д а (пожимая плечами) . Здрасьте.

Б о й к о. Может, вы думаете, что мы не знакомы? И я с вами здороваюсь нахалом? Нет, извините, мы знакомы.

Л и д а. Что-то не помню.

Б о й к о. Я у вас брился.

Л и д а. У меня тысячи бреются.

Б о й к о. И вы меня еще порезали. А я еще взял книгу жалоб и предложений и написал: «Выражаю благодарность мастеру Лиде за хорошее обслуживание». И якорь нарисовал.

Л и д а. У вас еще такие бачки были?

Б о й к о. Нет, бачек у меня не было.

Л и д а. Усы?

Б о й к о. И усов не было. Вот такой, как сейчас. Только помоложе. Месяц назад.

Л и д а. Не помню.

Щ е р б а к выходит из-за занавески, вытирает лицо полотенцем, надевает китель, звонит.

Входит а д ъ ю т а н т.

Щ е р б а к. Парикмахера накормите и вместе с фельдъегерем на моем катере отправьте в город.

Л и д а. Спасибо, товарищ контр-адмирал. Вы о моей просьбе не забудете?

Щ е р б а к. Не забуду.

Адъютант и Лида уходят.

Б о й к о. Разрешите передать вам, товарищ контр-адмирал, от командира боевого корабля «Вихрь» Николая Тимофеевича Щербака привет. (Передает ящик.)

Щ е р б а к (открывает ящик, вынимает оттуда баян) . «Полтавская фабрика баянов и гармоний Мищенко и Пащенко». Откуда его Николай вытащил?

Б о й к о. Говорили, это старый ваш инструмент, в Ленинграде на вашей бывшей квартире в разбомбленном доме остался. А один летчик, дружок Николая Тимофеевича, сосед ваш, был в Ленинграде, разыскал под обломками и с собой на самолете прихватил. Совсем в негодном виде. А мы с Николаем Тимофеевичем и с капитан-лейтенантом Дядичевым отремонтировали его своими силами к этому дню.

Щ е р б а к (смотрит на баян) . На нем еще отец играл. Ай да Николка, придумал подарок! (Надевает на плечо, пробует взять аккорд.) Разучился! Зря время тратили. (Внимательно смотрит на краснофлотца.) Ваша фамилия Бойко?

Б о й к о. Так точно.

Щ е р б а к. Вы рулевой на «Вихре»?

Б о й к о. Так точно.

Щ е р б а к. Это вас в прошлом году травило у руля во время воздушного налета?

Б о й к о. Так точно. Под вашим флагом в первый боевой поход ходили.

Щ е р б а к (передает ему баян) . Умеете?

Б о й к о. Не шибко. (Наигрывает украинскую песню.)

Щ е р б а к. Вы что же, качки не переносите?

Б о й к о. Нет, качку я переношу. А как начали над нами пикировать… Очень с непривычки томно.

Щ е р б а к. Вас тогда на берег списали?

Б о й к о. Нет, капитан-лейтенант Щербак не позволил. Я, сказал, вижу, как он свой животный страх превозмогает. С тех пор я в тринадцати походах был.

Щ е р б а к. Я, когда служил в шестнадцатом году на корабле «Святой Симеон», тоже испугался в первом бою. Потом ничего, пообвыкся.

Б о й к о. А сперва томно было?

Щ е р б а к (смеется) . Томно!

Входит Н и к о л а й. Он высок, румян, что-то девическое есть в его лице, в улыбке. Он тихо говорит, жесты его сдержанны. Войдя, он застенчиво здоровается с отцом. Бойко прячет баян в ящик.

Н и к о л а й. Поздравляю!

Щ е р б а к. Вспомнил?

Н и к о л а й. Не мудрено. Во всех газетах напечатано.

Щ е р б а к. Надо было сказать: «Вспомнил. Я этот день всегда помню». Эх, ты! А за подарок спасибо, сынок.

Из динамика голос: «Товарищ контр-адмирал! Вас просит начальник штаба флота».

(Сыну.) Жди! (Уходит.)

Н и к о л а й. Что это у вас такой торжественный вид? Словно не он, а вы именинник?

Б о й к о. Есть причина, товарищ командир.

Н и к о л а й. Я, когда входил сюда, девушку встретил, парикмахера из гостиницы. Лида ее зовут?

Б о й к о. Она.

Н и к о л а й. Ваша?

Б о й к о. Моя.

Н и к о л а й. Поговорили вы с ней?

Б о й к о. Поговорили. Хорошо так поговорили. Она только мое лицо позабыла. Бачки, говорит, у меня были. И усы. Да ведь это и смешно требовать, чтоб она всех запомнила. У нее тысячи людей бреются. А на тысячу — она одна.

Н и к о л а й. Так уж и одна!

Б о й к о (убежденно) . Одна!