Исидор Шток - Драмы

Л и д и я В а с и л ь е в н а.

К а р а к а ш — ее сын, 32 года.

Н о в о с е л о в — летчик, Герой Советского Союза.

В а л я Н о в о с е л о в а — 13 лет.

С е м у ш к и н — 56 лет.

Г а н я — его сын, 14 лет.

Б а с и л о в — отец.

Б а с и л о в а — мать.

Б а с и л о в Н и к и т а }

П о л т а в с к и й Я ш а } товарищи Гани.

Л о с н и ц к и й — инженер.

О к о в и н — певец.

Л а п и д и с — врач.

В а с ю к о в — сержант милиции.

Ф и л и н — дворник.

Б е р е н д е е в — директор школы.

М а л е н ь к а я д е в о ч к а }

Я с и к } друзья.

М а т ь Я с и к а — полная женщина.

М и л и ц и о н е р.

М а р ь я В л а д и м и р о в н а.

События, описанные в этой пьесе, произошли в конце тридцатых годов нашего столетия. Местом действия явился дом, в котором довелось жить и мне. Дом этот был построен за два года до первой мировой войны. На фасаде вылеплены головы великанов в шлемах. Широкие ворота, палисадник во дворе, черные ходы, сараи, погреба, штабеля дров таили в себе заманчивые возможности приключений и забав.

Напротив школа, в ней училось почти все детское население нашего дома…

Утро. Уходят домохозяйки на рынок, спешат на работу жильцы. Усатый дворник Ф и л и н подгребает к снеготаялке черный апрельский снег. Полная женщина моет окно на третьем этаже, высунулось в форточку заспанное лицо инженера Л о с н и ц к о г о.

Из раскрытого окна слышен симфонический оркестр, играющий «Рассвет на Москве-реке».

Л о с н и ц к и й (кричит в форточку) . Вы опять включили радио, открыли окно и всю ночь не даете мне спать! Немедленно выключите. Не притворяйтесь спящим. (Скрывается.)

Музыка играет по-прежнему. Филин зажигает огонь в печи снеготаялки. Стайка ребятишек вьется около снеготаялки — сказочного домика на курьих ножках: внизу огонь, наверху снег. Из парадной двери выходит маленький мальчик Я с и к. В руках у него полевая сумка, на голове фуражка летчика. Его провожает д е в о ч к а.

Д е в о ч к а. Желаю счастливой погоды, веселого неба, ясного пути… Прилетай скорей.

Я с и к (с грубоватой нежностью) . Ладно.

Д е в о ч к а. Желаю, чтоб моторы работали без отказа, чтоб ветер дул попутный, чтоб никаких аварий…

Я с и к. Ну, чего там!

Д е в о ч к а. Я буду ждать от тебя радиовесточек.

Я с и к (мужественно, но просто) . Ты вот что… Ты, старуха, не волнуйся. Прощай…

Д е в о ч к а. Прощай…

П о л н а я ж е н щ и н а (моющая окно на третьем этаже) . Ясик! Иди сию минуту завтракать!

Я с и к. Я занят.

Ж е н щ и н а. Сию минуту!

Я с и к (плачет) . Ты же видишь, я занят!

Ж е н щ и н а. Сию минуту!

Я с и к (рыдает) . Яйца, да?! Каждый день яйца… (Уходит в дом.)

Девочка за ним. Из окна первого этажа вылезает с книгами за поясом Г а н я С е м у ш к и н — мальчик озабоченный и рыжий. Из подъезда выходит тоненькая, изящная В а л я Н о в о с е л о в а.

В а л я. Мы с Аней в кино идем. Пойдешь?

Г а н я. Нет.

В а л я. Мы за тебя уплатим.

Г а н я. Я уроков еще не сделал.

В а л я. Наврешь чего-нибудь.

Г а н я. В школу опоздаем.

В а л я. Папа сегодня из Киева прилетает. Мы скажем, что ездили на аэродром его встречать.

Г а н я. Не пойду.

В а л я. Пожалуйста! (Уходит.)

Ганя смотрит ей вслед, затем прогуливается по двору. Подходит к дворнику.

Г а н я. Здравствуй, Филин! Как делишки? На других дворах снега давно уже нет… Займусь я этим двором! Ох, займусь!..

Из-за ворот голос Вали Новоселовой: «Га-а-аня! Га-а-аня Семушкин! Пойдем в кино-о-о!»

Ганя бросается к воротам, но со всего размаху налетает на входящего во двор брюнета в красноватой меховой собачьей куртке, изо всех карманов которой торчат серебряные горлышки шампанского. Две бутылки падают и со взрывом разбиваются. Ганька отскакивает в сторону и бежит. Человек в собачьей куртке — это К а р а к а ш — за ним.

К а р а к а ш. Стой!

Г а н я. Иди ты!

К а р а к а ш. Я тебя все равно поймаю.

Г а н я. Лови!

К а р а к а ш. Стой! (Ловко перепрыгивает через заборчик и хватает Ганьку.) Я вот оторву тебе сейчас ухо.