Исидор Шток - Драмы

Валя дает ему пакет и перо. Кленов пишет. За окном сигнал автомобиля.

Вот… пусть шофер… в редакцию… Когда доставит статью… пусть позвонит.

В а л я (берет у него пакет) . Хорошо.

К л е н о в. Спасибо, Вика.

В а л я (поправляя его) . Валя.

К л е н о в (послушно) . Валя…

З а н а в е с.

Там же. Поздняя ночь. Горит настольная лампа. У камина З у б к о в с к и й и В а л я.

З у б к о в с к и й. Здесь холодно. Растопи камин.

Валя зажигает дрова в камине.

Доктор сделал ему укол, сейчас гораздо лучше.

В а л я (подходит к маленькой двери, приоткрывает ее, заглядывает) . Он спит. А доктор держит его руку в своей и дремлет на стуле… (Закрывает дверь.)

З у б к о в с к и й. Почему ты вернулась?

В а л я (садится на скамеечку у ног Зубковского) . Я шла на станцию очень медленно. Все думала о маме, о тебе, о Ярославе Николаевиче… Я все время хотела вернуться, но все-таки шла… А когда была уже у самой станции, увидела красный огонек заднего вагона. Я опоздала на последний поезд. И очень обрадовалась… И побежала назад, сюда…

З у б к о в с к и й. Дай мне шубу.

В а л я (идет в сени, возвращается с шубой Зубковского, которую он накидывает на плечи) . Четыре года назад я гостила у тети Веры. А когда вернулась, ты сидел в комнате один, у печки, точно так же, как сейчас… Ты сказал, что маме плохо, она там, в соседней комнате… Но я уже знала, что она умерла…

З у б к о в с к и й (обнимает ее, целует в глаза) . Не нужно…

В а л я. Когда не стало мамы, я думала, что смогу заменить ее. Но ты никогда не делился со мной. Становился с каждым годом все более замкнутым, молчаливым… Когда я спрашивала, ты не отвечал. В последний раз я ехала к тебе на каникулы, в соседнем купе сидели два инженера и страшно ругали тебя, называли деспотом, бессердечным… Я хотела вмешаться, но не решилась. А когда приехала, тебя дома не было. Побежала в управление и перед твоим кабинетом увидела человека, который сидел вот так же, как ты сейчас, обхватив голову руками. Это был Зимин. Его в тот день исключили из партии, уволили с работы. Инженеры в поезде говорили, что это дело твоих рук. Он сидел перед твоим кабинетом, и ты не принимал его… Я вернулась домой. А потом пришел ты. Радостный, возбужденный… Ты звонил кому-то по телефону, смеялся, говорил, что так будет со всеми, кто становится на твоем пути.

З у б к о в с к и й. Болтаешь глупости.

В а л я. Вот так ты мне сказал и тогда, когда я заговорила о Зимине…

З у б к о в с к и й. Появится статья Ярослава Кленова обо мне. Меня, наверно, снимут. Как я устал! Как я устал бороться с целым миром!.. Я буду рад, если меня освободят. Поступлю счетоводом, буду получать пенсию, разводить цветы…

В а л я. Так странно смотреть, как ты сидишь у огня… (Снова подходит к маленькой двери.) А он там, лежит… Он должен быть всегда живой, веселый, в движении… Это так не подходит ему…

З у б к о в с к и й. Ты жалеешь сейчас его, а не меня!

В а л я. Нет, тебя тоже жалею…

З у б к о в с к и й. Ради тебя я не женился, не хотел, чтоб у тебя была мачеха…

В а л я. Принести тебе чаю?

З у б к о в с к и й. Принеси. Только покрепче, погорячее…

Валя выходит на кухню.

(Закрывает дверь. Подходит к телефону.) Город… (Набирает номер.) Евгений Захарович? Не спите?.. Была коллегия министерства?.. Почему же вы мне не доложили?.. Что?! Пароконный?.. Вот как?.. Вот как вы со мной разговариваете!.. Но я еще жив, я еще существую… Хорошо, я оставлю вас в покое. Оставлю. Только не жалейте потом. (Бросает трубку.) Мерзавец!

В дверях Л е н я. В руках у него пузырьки с лекарствами.

Л е н я (подходит к Зубковскому, снимает с руки часы, протягивает ему) . Возьмите, Григорий Васильевич.

З у б к о в с к и й. Что это?

Л е н я. Часы, которые вы мне хотели подарить. Возьмите их, пожалуйста, обратно. Не обижайтесь. Но я не могу принять этот подарок.

З у б к о в с к и й. Возвращаешь?

Л е н я. Ведь вы сами говорили, что надо заслужить. Я еще не заслужил его.

З у б к о в с к и й. Как знаешь…

Входят Е в д о к и я С е м е н о в н а и В а л я со стаканом чая.

В а л я (подает отцу чай) . Я сахар положила.

З у б к о в с к и й. Вот спасибо! (Жадно, обжигаясь, пьет.) Завтра Ярослава Николаевича в больницу нужно. Обязательно.

Е в д о к и я. Ни в какую больницу, ни в какую санаторию я его не пущу. Сама ему здесь лучше всякой санатории устрою. Воздух, покой, все ему будет. Лучших врачей на свете сюда соберу. Вылечу его, поставлю на ноги, будет он снова свистать арии по утрам. А пока здесь он в этом доме, а этому дому хозяйка я. И ключи от двери вот тут, у пояса, висят. А от друзей, сослуживцев, от вас, отчаянных, деловых, шумливых, приезжающих по ночам, колотящих во все двери, избавлю. За любовь, за уважение к нему — спасибо. А тишиной уж я буду заведовать.