Исидор Шток - Пьесы

В а с и л и й. Тридцать лет.

А л е к с а н д р а. Знаю. Да я ведь ни на что и не надеялась, сама воз большой везла — двое детей, это вырастить надо. А прятаться по углам, по закоулкам, от всех скрывать… Не в моей это привычке. И так год с тобой тайком от всего мира встречались. У тети Нюши.

В а с и л и й. Пойдем к ней? К тете Нюше? Она ждет, самовар поставит, я предупредил.

А л е к с а н д р а. Вот ты какой предупредительный. И к Нюше я не пойду. Я бы тебя к себе пригласила, да неудобно, Шурка спит, квартира у нас маленькая.

В а с и л и й. Шурка знает обо мне?

А л е к с а н д р а. Догадывается. Так что давай расставаться, Василий. Ты куда теперь?

В а с и л и й. В Мексику, завод там буду ставить электромеханический.

А л е к с а н д р а. Значит, с Севером распрощался?

В а с и л и й. Комбинат стоит красуется на весь край… Я ему больше не нужен.

А л е к с а н д р а. Ну, значит, счастливого пути.

В а с и л и й. Стой! (С силой.) Подожди. Выслушай. Вот здесь, в этом сквере, на этой скамейке, где вся моя жизнь проходила, детство, молодость моя, любовь моя… Стой! Ну, хорошо, знаю я, уже поздно. Мне поздно, не тебе, у тебя еще есть время, правда, не так уж много, а есть. А у меня его нет, прошло оно. Слушай, Шура, ни одного дня с тех пор, как мы расстались здесь, на этой скамейке, я не забывал тебя. Ни одного дня, ни одного часа. Где бы ни был — на стройке, в командировке, в постели с женой, в самолете, на автодрезине — видел тебя, говорил с тобой, обнимал тебя. Думал, как увижусь, как возьму за руку, как ты засмеешься… ну как ты умеешь, тихонько так… и нос сморщишь. Скажешь…

А л е к с а н д р а. Что я скажу?

В а с и л и й. Ну вот ты и явился. Я же знала, что ты явишься…

А л е к с а н д р а. Я этого не знала.

В а с и л и й. Пойдем сейчас к тете Нюше, ну хоть на полчасика, в тепле посидим, при свете, погляжу как следует на тебя.

А л е к с а н д р а. Машину отпусти. Тетя Нюша тут рядом. А до гостиницы и без машины доберешься, такси свистнешь. Уж очень ты хорошие слова знаешь, Василий…

Совсем темно.

У тети Нюши. Старая замоскворецкая квартира в покосившемся и обреченном на слом деревянном домике. Кровать с круглыми шарами, коврик с рогатым оленем, пузатый гардероб, круглый стол с кипящим самоваром. За столом трое: т е т я Н ю ш а, А л е к с а н д р а, В а с и л и й. Проигрыватель играет «Как за реченькой слободушка стоит…».

Т е т я Н ю ш а. Уж как я рада, дорогие гости, что вы старуху почтили. Пейте чаек с конфетами, с вареньем, пожалуйста. Годов пять ты у меня, Шурка, не была. А я ведь знала вчера, когда к тебе на прием приходила, что свидимся. Да вы не стесняйтесь, пейте еще. Только вот беда — мне к заутрене надо, нынче-то последний день успенья божьей матери, там меня подружки будут дожидаться. Так что я вас уж тут одних оставлю. А ключ от двери вы под половичок суньте. Если холодно, ты вот, Шурка, в одной кофточке, открой гардероб, там теплые вещи есть, надевай что хочешь. Какой же ты красавец стал, Василий, даром что такой важный, а не миновал меня старуху. Ну, будьте здоровые.

А л е к с а н д р а (резко) . Напрасно ты, тетя Нюша, в политику играешь, нас вдвоем оставлять не надо.

Т е т я Н ю ш а. По чести тебе говорю…

А л е к с а н д р а. Ну как знаешь.

Т е т я Н ю ш а уходит. Василий и Александра вдвоем.

Останови проигрыватель. Уж очень он противно скулит.

Василий останавливает. Молчание.

Ну, вот исполнилось твое желание. Вдвоем мы. Говори. Молчишь? Тогда пой. Раньше ты хорошо пел. «Сяду я на корабль трехмачтовый…». А, Василий?

В а с и л и й. Пропал голос. Прокричал его, пропил.

А л е к с а н д р а. Никак, пить начал?

В а с и л и й. Когда умерла Елизавета — сильно. Не понравилось. Теперь опять трезвенник.

А л е к с а н д р а. И не пьет и не курит. Находка, а не мужчина.

В а с и л и й. Почему так говоришь?

А л е к с а н д р а. Как это?

В а с и л и й. Резко. Сухо. Со злобой.

А л е к с а н д р а (неожиданно прорвало ее) . А ты как бы хотел? Ты что думаешь — человек на месте стоит, ничего не чувствует, ни о чем не думает? Самолет и тот падает вниз, когда останавливается в воздухе, он все время лететь должен. Полгода я ждала тебя, когда уехал, да как ждала, ни одной ночки не спала, а засну — тебя вижу. Как шальная была, заговариваться стала. Да ведь это все молчком, тайком, чтобы никто не догадался, ни дети, ни друзья… И еще год ждала, и еще год мечтала о тебе. Придет он, думаю, — не выпущу. Пусть как угодно убегает, а я не выпущу, мне он самой нужен, мой он и ничей больше….