Лев Шейнин - Пьесы

Г р е й в у д. С удовольствием.

Ш т у м п е. Я владелец завода фруктовых вод. Фрейлейн Эрна Бринкель — мой компаньон.

Г р е й в у д (глядя на Эрну, галантно) . Завидую.

Ш т у м п е. В вашей зоне, в Ротенбурге, находится мой второй завод. Я намерен переехать туда, и меня интересует, смогу ли я при вашей помощи получить рабочую силу. Я и моя компаньонка хотели бы надеяться, если вы позволите…

Э р н а. Что вы лепечете, дорогой Отто? Надеяться никому не возбраняется, и для этого вовсе не требуется позволение американских властей. Берите быка за рога! Колонель, под быком я, разумеется, имею в виду вопрос, а не вас…

Г р е й в у д. Надеюсь. Скажите, фрейлейн, а вы останетесь в советской зоне?

Э р н а. Да. Итак, мы знаем, чем вы можете нам помочь. Вы знаете, за что вы готовы помочь. Я слышала, что вы в какой-то мере связаны с фирмой «Кока-кола».

Г р е й в у д. Фрейлейн Эрна, вы деловая женщина. Да, фирма «Кока-кола» хочет иметь надежного контрагента в Германии. Речь идет о производстве в Германии напитка из наших химикалиев и по нашей рецептуре: необходимо сохранить всемирно известные бодрящие свойства кока-колы.

Э р н а. К чему эти громкие слова? Мы деловые люди, полковник, и отлично понимаем друг друга. Мы чувствовали бы себя куда бодрее без ваших бодрящих свойств. Но без вас мы не получим рабочую силу. И это мы хорошо понимаем.

Г р е й в у д. Фрейлейн Эрна, с каждой минутой вы нравитесь мне все больше. Мои условия таковы… (Достает авторучку и записную книжку, пишет.)

Штумпе и Эрна придвигаются к нему ближе. Прожектор освещает ложу, в которой сидят Маккензи и Керн.

М а к к е н з и. Можете действовать, майор.

К е р н. Есть одно затруднение. Советским офицерам не рекомендуется посещать этот кабак. Тем не менее они иногда здесь появляются, главным образом приезжие.

К ним подходит м е т р д о т е л ь.

М е т р д о т е л ь. Извините, экселенц, но мне было приказано если появятся советские офицеры… Пришли два летчика, господин майор.

К е р н. Хорошо.

М е т р д о т е л ь уходит.

У вас легкая рука, генерал.

М а к к е н з и. Посмотрим.

К е р н уходит, прожектор освещает ложу, в которой сидят Штумпе, Эрна и Грейвуд.

Ш т у м п е. Я приеду к вам для окончательного разговора.

Г р е й в у д. Хорошо. Рад знакомству, которое, надеюсь, продолжится. А сейчас вынужден проститься. До встречи в Нюрнберге!.. (Кланяется, идет к столику Маккензи.)

Э р н а. Милый Отто, у меня разболелась голова. Здесь душно, и мы порядочно выпили. Отвезите меня домой.

Ш т у м п е встает, бросает деньги официанту, они уходят.

М а к к е н з и (Грейвуду) . Керн сказал, что у меня легкая рука. Сейчас мы увидим весь спектакль. Кстати, парень, в этой книжке помечены три наших агента. Они не слишком много знают?

Г р е й в у д. Нет. Эти люди уже отработаны, и ими можно пожертвовать для вящей убедительности. Благодаря этому книжка Керна приобретает большую достоверность, генерал.

М а к к е н з и. Да, конечно. Но мадам Никотин — это ведь наш старый агент Анна Вельмут. Она работала на нас всю войну здесь в Берлине. Рисковала головой.

Г р е й в у д. Я знаю. Но теперь она уже не так полезна, чтобы не сказать больше. Я уверен, что при первом же допросе в советской контрразведке она расскажет и о своей работе в Берлине в годы войны. Хотя бы для смягчения своей участи. И это опять-таки повысит цепу записной книжки Керна, генерал…

М а к к е н з и. Я понимаю, но… Я сам вербовал ее в Женеве в тысяча девятьсот сорок втором году. Она работала раньше на французов… Смелая женщина, надо сказать!.. И честно работала на нас, Грейвуд… Налейте мне виски!..

Грейвуд наливает.

(Пьет.) Много лет назад, когда я только начинал работать, я усвоил правило: никогда, ни за что, никому не выдавать агента…

Г р е й в у д. Времена меняются, генерал.

М а к к е н з и. Да, к сожалению. Когда разведка вербует агента, то есть разведчик и есть агент. Но когда разведчик выдает агента, он уже не разведчик и агент уже не агент… (Снова пьет.)

Кабинет полковника Малинина из советской контрразведки в Берлине. Письменный стол, кресла, телефоны. Портрет Дзержинского. Полдень.

При открытии занавеса на сцене — М а л и н и н, уже немолодой, грузный человек с грубоватым, но открытым лицом, и Л а р ц е в, только что прилетевший из Москвы. Оба сидят в креслах друг против друга.

М а л и н и н. Это хорошо, что ты сразу вылетел, Григорий. Дело, понимаешь, сложное…