Серж Брусов: Эклиптика

– Ты помнишь, что армия фашистской Германии не продвинулась до этих мест, помнишь годы битвы, – прерывает мои размышления Призрак. – Но в то же время не знаешь о танках в центре Москвы в конце 20-го века? Как интересно…

Ну конечно! С подсказки Призрака в моей памяти мгновенно восстанавливается целая глава в истории страны. Распад СССР, беспорядки в Москве, танки на мосту, стреляющие по зданию парламента… Всё в одночасье встает на свои места.

– Как странно, – отвечаю я. – Я ведь знал… знаю об этих событиях. Почему они как будто стерты?

– Ты выхватываешь воспоминания выборочно. Это естественно. В этом мире они хранятся не по порядку, а вперемешку, все вместе. Вернее, даже не так, а скорее, рядом друг с другом, параллельно друг другу.

При взгляде в сторону центра города в поле зрения попадают и отчетливо выделяются пять из семи сталинских «высоток» Москвы. Две – совсем недалеко, так, что можно даже рассмотреть их архитектурные элементы. Три остальных располагаются значительно дальше, но их силуэты, грациозно возвышающиеся над малоэтажной застройкой старых районов, не позволяют ни на секунду упустить их из виду. Мы с Призраком располагаемся над самой новой, еще не до конца достроенной – «Украиной». Где-то еще, кажется, немного юго-западнее должно находиться здание Университета. Я оглядываюсь и чуть поодаль обнаруживаю последний элемент ансамбля.

Внизу, прямо под нами виднеются остатки развернутой вокруг гостиницы стройплощадки с грудами мусора, бетономешалками, металлическими балками, разобранными строительными кранами и землей, разлинованной следами от шин грузовых автомобилей. Только что проложенный рядом Кутузовский проспект разрезает кварталы низких домишек и обрастает новыми светлыми многоэтажками по обеим своим сторонам. В глубине, за внушительными новостройками еще остаются старые и не очень особняки и бараки, но сомневаться, что они доживают свой век, не приходится.

Я перевожу взгляд правее и обнаруживаю во дворах комплекс зданий промышленного типа – то ли какой-то завод, то ли фабрику. Но гораздо больше меня интересует противоположный берег реки. Он практически совсем дикий и не обустроенный. Никаких строений, кроме нескольких серых «коробок», поблизости не расположено, а первая линия жилых домов начинается на большом расстоянии от воды, на глаз – метрах в 500—700. Таким образом, непосредственно вблизи реки образуется пустырь немалых размеров, выглядящий, как мне кажется, неестественно без того, что должно на нем находиться. Но что именно там должно быть, я, как ни стараюсь, вспомнить не могу.

– «Москва-сити», район небоскребов, – подсказывает Призрак. – Его там построят лет через 60. Ну, теперь хотя бы понятно, что «своя» эпоха для тебя – начало 21-го века, нулевые или десятые года.

Информация о высоченных башнях из стекла и металла, которые должны располагаться на пустыре и рядом с которыми сталинские высотки будут казаться игрушечными домиками, конечно же, немедленно возникает в сознании. Сразу после слов моего собеседника. Неожиданно для себя самого, я спрашиваю «в лоб»:

– Что происходит? Почему я выхватываю воспоминания постепенно? Как ты узнаешь, о чем я думаю? Давай, ответь уже хотя бы раз по существу, хватит туманных заявлений, после которых ничего не ясно.

– Ну ладно. Начнем с того, что я уже сказал. Здесь больше нет людей. Только мысли и чувства.

К середине августа Лана завершила обучение в автошколе и записалась на сдачу экзаменов. Она грезила об этом всё время, сколько помню наше знакомство, а уж после родительского подарка на день рождения два месяца назад – нового внедорожника BMW – вообще говорила о водительских правах дни и ночи напролет. Меня это не раздражало, но и должного отклика также не находило. Лана, естественно, в упор не понимала, как можно не любить автомобили, и поэтому частенько обижалась на мою непроизвольную зевоту, вызываемую данной темой.

Вообще, у нас была достаточно большая разница во взглядах. На что угодно – от жизненных приоритетов до того, какое время суток каждый из нас считал наиболее продуктивным, да и просто любимым. Лана обожала ночь, я – раннее утро. Ей нравились шумные бары и клубы, мне – тихие уединенные прогулки по старому центру. Одеваться девушка предпочитала в эксклюзивных бутиках известных брендов и брезговала огромными торговыми центрами, я же спокойно относился к «шопинг-моллам» и не разделял снобизм обеспеченных людей по отношению к массовым магазинам одежды.