Дмитрий Мережковский - Сильвио

И за тобой пойдем мы следом…

Полки в огонь кровавых сеч

На страх врагам веди к победам.

Шут (напевает).

«На чарку водки, куманек!»

Робер зовет Жуана;

В таверне слышится: гоп-гоп.

Веселый звон стаканов.

Но вдруг война…

Робер Жуану стал врагом;

Уж не под звон стаканов —

В лихом бою. Как с зверем зверь

Два друга встретились теперь

Под грохот барабана.

Робер приятеля убил

И крест за подвиг получил.

Робер убил Жуана…

Снопами валятся тела

И не осталось ни кола

От вражеского стана;

Ура. победа! Но никто

Не объяснил бы нам, за что

Робер убил Жуана.

Маршал.

Монарх, ты грозный вождь бесчисленных полков.

Явись же к ним на миг и взором их обрадуй!

За долгие года лишений и трудов

Да будет твой привет им лучшею наградой.

Взгляни, вот рать твоя!

Отдергивает занавес, и с террасы открывается вид на площадь, покрытую войсками.

Войска.

Да здравствует наш царь!

Маршал.

О, посмотри на них, великий государь.

Как латы их гремят, как очи грозно блещут…

Поверь, им за тебя не страшно умереть;

Перед лицом твоим от счастия трепещут

Их львиные сердца, закованные в медь.

Ты можешь на врага их бросить в бой кровавый

Одним движением властительной руки, —

И ринутся на смерть, как зверь тысячеглавый,

Твои железные, гремящие полки.

Сильвио.

И это не мечта, не ложь, не сновиденье…

Я — царь.

И предо мной все падает во прах.

Бесчисленных сердец послушное биенье

Я чувствую в моих трепещущих руках.

Падите ниц, рабы: я царь!.. В самозабвеньи

Как сладко повторять мне гордые слова

Захватывает дух от шири необъятной

И кружится над бездной голова…

О, если чудный сон умчится невозвратно —

Упьюсь, хотя на миг, чтоб ни было потом.

До пресыщения моим блаженным сном.

Смелее же вперед! Рабы, я принимаю

Ваш блещущий венец бестрепетной рукой

И над простертою у ног моих толпой

Я меч высоко поднимаю!..

Все.

Да здравствует наш царь!

Король и придворные уходят.

Зал во дворце. Входят двое придворных, разговаривая.

1-й.

Каков наш принц!.. И день и ночь похмелье!

Не только всех вельмож — он дам перепоил.

В разбойничий притон чертог свой превратил,

Разврат, безумство, пьяное веселье…

Уж эти мне пиры! Того гляди — убьют

За картами, в попойке безобразной,

Иль где-нибудь, в углу таверны грязной

Седую голову бутылкой разобьют.

2-й.

Толпа гуляк, по городу блуждая.

Врывается порой, как бешеная стая.

В дома почтенных горожан, —

И бьет, что под руку попало, наш буян, —

Лакеев, рыцарей, посуду.

Беда красавицам и бочкам сладких вин:

И в кладовых, и в девичьих — повсюду

Хозяйничает он, как полный властелин

Не быть добру…

1-й.

А слышали вы новость?

Он с нашим добрым, старым королем

Дерзнул высказывать надменную суровость.

Его поссорили с отцом.

2-й.

За что?

1-й.

Он раздражен интригами и сплетней.

Узнал он, что отец венца его лишил

По воле рока и светил

С тех пор он каждый день мрачней и неприветней.

2-й.

Шаги… Прощайте.

Расходятся. Входят две дамы.

1-я.

Где свершилось злодеянье?

2-я.

Увы! Не в тайном сумраке ночей.

Здесь, на виду у всех, в полуденном сияньи:

Жестокий Сильвио, убийца и злодей!

Держа в руках букет магнолий белоснежный

Подарок жениха, невинна и светла,

Как чистый херувим, полна мечтаний нежных,

Из сада во дворец Эстрелла тихо шла.

Навстречу Сильвио… С попойки возвращаясь

Он с наглым вызовом подходит к ней, шатаясь.

Объята гнева и стыдом,

Эстрелла вырвалась из рук злодея,

Как трепетная лань, гонимая орлом,

В одну из мраморных остроконечных башен

Она кидается — уж бездна перед ней —

Ступени дрогнули, бежит он, дик и страшен.

Его дыхание все ближе, горячей.

И в бешенстве кричит он: — «Будешь ты моей!»

И пронеслось предсмертное стенанье:

«Прости мне, господи!» Цветы к груди прижав.

Эстрелла с башни кинулась стремглав.

В лазури белое мелькнуло одеянье —

Погибло счастье и любовь…

Удар о камни членов нежных. —

И обагрила девственная кровь

Цветы магнолий белоснежных!..

1-я. Молчи… — король!..

Входит Сильвио, придворные и Шут.

Сильвио.

Всему граница есть —

Вина, любви — не вечно опьяненье. —

Вот в чем беда! Спать, пить и есть —

Нельзя всю жизнь без пресыщенья; —

И надо чем-нибудь наполнить скучный день