Дмитрий Мережковский: Сильвио

И часто дряхлыми устами

Я песни детства напевал…

Базилио.

Когда гляжу, угрюмый, бледный.

На игры юношей порой —

Я втайне думаю с тоской:

А где-то Сильвио мой бедный.

А где-то сын мой дорогой?

Ко мне скорей, мой мальчик милый.

Еще хоть раз обнять его…

Старик, терпеть нет больше силы —

Отдай мне сына моего!..

Клотальдо.

Но как бороться с волей Бога

И с властью грозною светил?..

Базилио.

Я все обдумал, все решил.

Слова мои исполни строго:

В напитке опиума дашь

Ты Сильвио; и побежденный

Струёй могучей влаги сонной.

Уснет беспечно отрок наш.

И, сном объятого глубоким.

Его в чертог перенесем —

Узнаем все: каким царем

Он будет — кротким иль жестоким;

Если разумом людским

Мы воли звезд не победим.

И будет Сильвио тираном —

Мы вновь спасительным обманом

Его в пустыню возвратим.

Клотальдо.

Но может быть, мольбой смягченный..?

Базилио.

Молчи, ты воли непреклонной

Не победишь…

Клотальдо.

О, пожалей…

Базилио.

Напрасно все: идем скорей.

Я дам тебе напиток сонный.

Король и Клотальдо уходят.

Входит толпа придворных. Дама и Шут.

Дама.

О дайте мне флакон, скорей флакон духов:

Я зверя видела: как лунь седой, косматый.

Со взором бешеным, под шкурою мохнатой

Он шел за королем; и от его шагов

Вся мраморная лестница дрожала.

Молодая дама.

Едва я в обморок от страха не упала…

Кавалер.

О, да, сеньора, видел я:

Позвали вы к себе хорошенького пажа.

Чтоб распустить шнурки атласного корсажа.

Царедворец.

А между тем, вы знаете ль, друзья,

Что этот варвар, зверь двуногий —

Любимый канцлер короля!..

Старая дама.

Не может быть! Клотальдо?

Царедворец.

Да.

Старая дама.

О, боги!

Куда стремишься ты, развратный век!

Увы! Мне этот бедный человек

Воспоминаниями дорог:

Я помню времена — тому уже лет сорок —

Когда Клотальдо был блестящий кавалер.

Исполненный приятнейших талантов,

Ума, изящества и грации пример:

Он первый в моду ввел из крупных бриллиантов

Носить большие пряжки на чулках.

И к шпагам золотым серебряные ленты.

Бывало, как зефир он мчится на балах;

Какие нежные шептал он комплименты —

И вдруг — создатель мой — теперь на склоне лет.

Он зажил диким зверем со зверями.

На общество волков он променял наш свет!

Какие времена! О, что-то будет с нами!

Кавалер.

Я в щелку двери подсмотрел.

Когда в приемной он сидел;

И что ж увидел я, о, небо!

Огромный, черствый ломоть хлеба

Он луком заедал.

Другой кавалер.

Не луком, чесноком!

Молодая дама.

Фи!

Старая дама.

Тошно мне!

Камер-юнкер.

Всю комнату потом

Я должен был кропить духами.

Царедворец.

Осмелюсь ли, сеньоры, перед вами

Его преступное ученье изложить:

В деревню он зовет работать с мужиками.

На лоне любящей природы жить.

Чтоб для какого-то невидимого братства.

Мы бросили чины, и службу, и богатство.

Чтоб наравне с последним батраком

Мы, графы и князья, навоз в полях возили,

Чтоб фрейлины двора ходили за скотом.

И чтоб — простите мне — коров они доили!

Старая дама.

Какая дерзость!

Молодая дама.

Вы сердитесь напрасно;

Охотно бы ушла я с ним в долины, в степь.

Мечтать, грустить, внимать свирели сладкогласной.

Глядеть на твой закат, о лучезарный Феб…

Плела бы я ему венки, пастушкою гуляла,

Соломенная шляпка мне пристала,

И право, я люблю горячий черный хлеб.

Кавалер.

Я буду спутник вам, Анета,—

Уйдем туда, под сень лесов;

Хотя мне жаль немного света,

И маскарадов, и балов —

Но рад я скрыться от укоров

Родни озлобленной моей,

От беспощадных кредиторов

И от проклятых векселей.

Шут (танцуя и звеня погремушками).

Не педант я, не философ,

Дела нет мне до морали,

До мучительных вопросов…

К черту мысли и печали.

Пусть расхлебывают внуки

На чужом пиру похмелье;

Мы во всем умоем руки

И да здравствует веселье!

Поцелуи в полном кубке

Мы рейнвейном запиваем;

Не стыдитесь же, голубки.

Пусть коралловые губки

Пахнут огненным токаем.

Все (дружно аплодируя).

Браво, шут!

Среди обнаженных скал над пропастью.

Клотальдо указывает Сильвио на пролетающего орла.

Клотальдо

Взгляни, мой сын, орел над нами,

Покинув скучный, дольний мир,

Стремится плавными кругами

В недосягаемый эфир.

Летит он к солнцу чуждый страха,