Дмитрий Мережковский: Сильвио

Доверь младенца мне, молю — отдай его.

Спаси народ, спаси себя!..

Базилио.

Ты прав.

Мне долг велит — иного нет исхода —

Все чувства нежные поправ,

Пожертвовать младенцем для народа.

Но все ж я человек… о, слишком тяжело

Гнетет корона золотая

И клонится к земле, изнемогая

Под бременем венца усталое чело.

Идем же, старый друг…

С какою сладкой мукой

Подкрадусь я, как вор, к ребенку моему…

Не бойся, я будить его не стану, и к нему

Тихонько подойду — ни жалобы, ни звука,

Я только посмотрю и только, пред разлукой,

К шелковым пеленам уста мои прижму…

Родимый мой, прости, прости навек мой милый…

Клотальдо, тяжко мне… о Боже, дай мне силы!..

Базилио и Клотальдо уходят.

Шут (один на полутемной сцене).

Король младенца губит сам.

Он мнит себя судьбой гонимым.

И глупым бредням и мечтам

Он сыном жертвует любимым.

Себе мы горе создаем.

И сны, и призраки пустые

Мы древней мудростью зовем

Предубежденья вековые.

В колодце, в черной глубине.

Мы видим, влагой отраженный,

Свой образ собственный на дне:

Так ум наш робкий и смущенный,

Склонясь над мертвой пустотой,

Во мраке вечности немой

Свое лишь видит отраженье

И суеверно чтит его.

Как высший ум и божество.

Как волю звезд и провиденье.

Дохни лишь разумом на них —

И сон исчез неуловимый.

И нет уж призраков ночных

И воли звезд непобедимой.

Но люди-трусы не поймут

Могучей силы отрицанья:

Я одинок, философ-шут.

Но втайне полон состраданья.

В насмешках теплится любовь;

Мне жалко их; предвижу вновь

Борьбу, ненужные мученья.

Бесцельно льющуюся кровь.

За тень мечты, за сновиденья.

Но жалость робкая моя

Бессильна… Если б молвил я:

«Стыдитесь верить предрассудку!»

Они бы распяли меня,

Иль мудрость приняли за шутку.

Занавес.

Скалы, покрытые лесом; у входа пещеры Клотальдо. После пролога прошло 18 лет.

Клотальдо.

Уж вечереет; солнца луч

Не так отвесен, бел и жгуч;

И золотистый, мягкий свет

Какой-то благостью согрет.

Как пар, волнуясь над землей.

Еще тяжелый дышит зной.

На голой, розовой коре

Огромных сосен на горе.

На серых, мертвых лишаях.

На тихих, выжженных камнях.

А там — меж ясеней немых,

Дубов и вязей вековых —

Уж ночь зеленая: там — тень

И усыпительная лень;

Там на гнилой коре стволов

Наросты влажные.

Там слышен вздох уснувших фей —

То между спутанных ветвей

Журчит невидимый ручей

И нежный мох кропит росой…

Но луч прорвался золотой

В ту ночь, — и блеском залита

Стрекоз влюбленная чета:

Они в лобзании на миг

Слились, и к стану стан приник.

Над изумрудным тростником

Пылая синим огоньком.

О, как прекрасен Божий мир.

Как чист сияющий эфир!..

Природа молится и ждет.

Что ангел мира снизойдет.

И небо говорит «прости»

Земле, пред тем. чтоб отойти

Ко сну… Пред тем, чтоб задремать

Они целуются: так мать,

От колыбели уходя,

В последний раз свое дитя,

Чтобы спалось ему светло,

Целует в сонное чело.

Довольно грез; пора готовить ужин.

С охоты Сильвио придет голодный

Тому, кто с волею природы дружен.

Тому, кто без рабов живет свободный.

Котел с похлебкой так же мил и нужен,

Как вешние пленительные розы.

Как золотые девственные грезы.

С тех пор, как мы работниками стали,

Ни для каких красот земли и неба,

Ни для какой возвышенной печали —

Забыть нельзя кусок насущный хлеба.

От гордости навек мы отрешились

И, наравне с растеньями, зверями.

С несметными живыми существами,

Закону общей жизни покорились.

Η вот мы счастливы, и сам собою

Решился вдруг, так просто, без мученья.

Вопрос о жизни; если же порою

Смущают душу старые сомненья

И прежняя тоска меня тревожит —

Работать я иду, и никакие

Вопросы, думы, страсти роковые

Труду ничто противиться не может.

Вот и Сильвио: под мехом,

С луком звонким и копьем.

Он добычу мчит со смехом.

С торжествующим лицом.

То с блестящими клыками

Окровавленный кабан;

С этой ношей над скалами

Мчится юный великан.

И колючки в гриве львиной

От терновника вплелись.

И с косматою щетиной

Кудри черные слились.

Облик мужествен и грозен.

Взор величествен и строг…

Весь, как юный полубог

Он могуч — и грациозен

Но прекрасней ли одежд

Эти мускулы стальные,