ЭЛЕОНОРА ШНАП:
К сожаленью, об этом уже говорит вес, вес город.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Именно, к сожалению!Очень хорошо. Я сама понимаю, что этим нечего гордиться: только ближе к могиле. Это моя дочь Вера. Любовь, вы, конечно, знаете, моего зятя тоже, а Надежды у меня нет.
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Божмой! Неужели безнадежно?
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Да, ужасно безнадежная семья. (Смеется.) А до чего мне хотелось иметь маленькую Надю с зелеными глазками.
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Т-ак?
ЛЮБОВЬ:
Тут происходит недоразумение. Мамочка!
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас будем чай пить.
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Когда я сегодня узнала, то приам всплеснула руками. Думаю себе: нужно чичас проведать пойти.
ЛЮБОВЬ:
И посмотреть, как они это переживают?
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Да она-то откуда знает? Алеша, ты разболтал?
ЛЮБОВЬ:
Мамочка, я тебе говорю, тут происходит идиотская путаница. (К Шнап.) Дело в том, что сегодня рождение моей матери.
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Несчастная мать! О, я все панмаю…
ТРОЩЕЙКИН:
Скажите, вы, может быть, этого человека…
ЛЮБОВЬ:
Перестань, пожалуйста. Что это за разговоры?
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Друг спознается во время большого несчастья, а недруг во время маленьких. Так мой профессор Эссер {15} 15 …профессор Эссер… — Немецкое происхождение Шнап позволяет предположить, что здесь подразумевается одна из самых одиозных фигур в окружении Гитлера в 1920-х гг. Герман Эссер (Esser) (1900–1981), получивший скандальную известность своими любовными похождениями и фанатичным антисемитизмом. О. Штрассер назвал его «сексуальным маньяком» и «демагогом самого низкого пошиба» (О. Штрассер. Гитлер и я. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. С. 79). Эссер вместе с Ю. Штрайхером «организовал "Антисемитское движение", где они дали выход своей болезненной сексуальности, произнося непристойные речи, обличающие евреев во всех смертных грехах» (Там же. С. 80).
всегда говорил. Я не могла не прийти…
ВЕРА:
Никакого несчастья нет. Что вы! Все совершенно спокойны и даже в праздничном настроении.
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Да, это хорошо. Никогда не нужно поддаваться. Нужно держаться — так! (Любови.) Бедная, бедная вы моя! Бедная жертвенница. Благодарите бога, что ваш младенчик не видит всего этого.
ЛЮБОВЬ:
Скажите, Элеонора Карловна… а у вас много работы? Много рожают?
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
О, я знаю: моя репутация — репутация холодного женского врача… Но, право же, кроме щипцов я имею еще большое грустное сердце.
АНТОНИНА ПАВЛОВНА:
Во всяком случае, мы очень тронуты вашим участием.
ЛЮБОВЬ:
Мамочка! Это невыносимо…
Звонок.
ТРОЩЕЙКИН:
Так, между нами: вы, может быть, этого человека сегодня видели?
ЭЛЕОНОРА ШНАП:
Чичас заходила, но его не было у себя. А что, желайте передать ему что-либо?
Входит Ревшин.
РЕВШИН:
К вам, Алексей Максимович, госпожа Вагабундова.
ТРОЩЕЙКИН:
Сию минуту. Слушай, Люба, когда придет Куприков, вызови меня немедленно.
Вагабундова {16} 16 Вагабундова. — Речь этого персонажа представляет собой модернизированный раёшник балагана (ср. слова Любови: «Почему нужно из всего этого делать какой-то кошмарный балаган»). С. Сендерович и Е. Шварц трактуют образ Вагабундовой как «персонификацию балагана смерти», она «пришла посмотреть на смерть героя, и смерть — ее главная тема… О ее балаганном происхождении говорит ее фамилия — старинные кукольники-балаганщики были бродягами, вагабондами, или, на немецкий лад, вагабундами…» (С. Сендерович, Е.Шварц. Балаган смерти: заметки о романе B.В. Набокова «Bend Sinister». С. 356). Из многочисленных драма тических произведений, где персонифицированная смерть вводилась в круг персонажей, которые могли повлиять на образ Вагабундовой, помимо «Балаганчика» Блока, следует указать на «арлекинаду» Н. Евреинова «Веселая смерть», в которой появляется «Смерть с ухватками балаганной героини…» (см.: Н.Н. Евреинов. Драматические сочинения. СПб.: Издательство Бутковской, 1914. Т. 2. C. 89). В комедии Евреинова «Фундамент счастья» смерть предстает в образе «Черной дамы», которая в финале говорит стихами. В пьесе Рашильд «Madame la Mort» (1891, переведена О.И.Петровской под названием «Госпожа Смерть» и поставлена в театре В. Ф. Комиссаржевской в 1908 г.) смерть персонифицирована как «Женщина в вуали», в авторском определении которой указывается, что «это только образ, а не живое существо» (Французский символизм. Драматургия и театр. СПб.: Гиперион, 2000. С. 86).
входит как прыгающий мяч: очень пожилая, белое с кружевами платье, такой же веер, бархотка, абрикосовые волосы.
Читать дальше