Майкл Фрейн - Театр [=Шум за сценой]

Ллойд. И сказал господь: остановитесь! И они остановились. И увидел господь, что это было ужасно.

Гарри(Фредерику и Белинде, играющим Филиппа и Флавию). Извините, братцы, но она никак не открывается.

Белинда. Это ты извини. Это наша никак не закрывается.

Ллойд. И сказал господь: Поппи!

Фредерик. Прошу извинить. У всех прошу прощения. Это все я. Вы знаете, я всегда плохо соображаю насчет дверей.

Белинда. Фреди, рыбонька, ты все сделал идеально.

Фредерик. Я ее не сломал.

(Из-за кулис входит Поппи.)

Ллойд. И явилась Поппи, и сказал господь: плодитесь и размножайтесь, но позовите Тима починить двери.

(Поппи уходит.)

Белинда. Я обожаю эти монтировочные репетиции.

Гарри. Она обожает. Но разве она может просто так сказать. О, боже мой! Она обожает монтировочные! Дотти, где Дотти?

Белинда. Всегда все так добры друг к другу.

Гарри. О!.. Ну разве она может просто, ну, действительно… (Входит Дотти из кухни.) Дотти, ну, прямо я не знаю! Ну, ты понимаешь, Дотти?

Белинда (протянув руку Фредерику). Фрэди, сокровище мое!.. А ты разве не любишь эти прогоны? Когда вею ночь напролет…

Фредерик. Что мне нравится в последних репетициях, это, что можно посидеть — мебель уже на местах. (Садится.)

Белинда. Фрэди, дорогой! Смотрите, он шутит! Он у нас приободрился! Чудесно! (Садится рядом и обнимает его.)

Фредерик. Думаешь, это была шутка?

Белинда. Ну, просто чудо — работать в этой труппе. У нас гениальная труппа!

Дотти. Подожди! Что ты будешь говорить через двенадцать месяцев, когда мы будем болтаться где-нибудь в провинции.

Белинда. Ллойд, дорогой, а как ты? У тебя все о'кей?

Ллойд. Я начинаю понимать, что чувствовал бог, когда сидел один в темноте и создавал мир. (Глотает таблетку.)

Белинда. Что же он чувствовал, Ллойд? сокровище мое?

Ллойд. Что надо вовремя принять валидол.

Белинда. Ну, милый, кто же виноват, у него же все-таки было шесть дней, а у нас всего шесть часов.

Ллойд. И сказал господь; где же, черт побери, Тим?! (Из-за кулис выходит Тим. Он в изнеможении.)…И появился, черт побери, Тим, и сказал господь: да будут двери, которые открываются, когда им надо открываться, и закрываются; когда надо закрываться, и пусть эти двери разделят мир, который за декорацией и перед декорацией!

Тим. Что делать-то?

Ллойд. Двери надо сделать.

Тим. Я бананы доставал, что вместо сардин.

Ллойд. Двери!

Тим. Двери, чего?

Ллойд. Готов спросить, у бога были люди, которые поникали по-английски.

Белинда. Тим, милый! Ллойд хочет сказать — вот эта дверь никак не закрывалась,

Гарри, А эта, в спальне, никак… о, боже!

Тим. Понял. (Начинает чинить двери.)

Белинда (Ллойду). Он не спал сорок восемь часов.

Ллойд (Тиму). Потерпи, старик, еще двадцать четыре часа — и конец. (Выходит на сцену.)

Белинда. Ах, смотрите! Бог сошел к нам на землю!

Ллойд. Послушайте, раз уж мы все равно остановились, чтобы поставить декорации, на это ушло два дня, поэтому у нас не осталось времени еще на один прогон. Тише, тише! Но если мы пройдем пьесу еще разок сейчас, ночью, несмотря на двери и сардины, мы только в них уперлись, в эти двери и сардины: войти-выйти, принести сардины — унести сардины… Что тут трудного? Это же фарс! Это театр! Это жизнь!

Белинда. Боже, боже! Как глубоко!

Ллойд. Но можно просто играть? Бах-бах, трах-бах-бах — вошли, бах вышли, бах — принесли, трах — унесла? И все успеем. А где у нас Селздон?

Белинда. О господи!..

Гарри. О боже, боже!

Белинда. Селздон!

Гарри. Селздон!

Ллойд. Поппи!

Дотти(Ллойду). Я думала, он сам с тобой в зале.

Ллойд. А я думал, он с тобой за кулисами. (Входит Поппи из-за кулис.) Мистер Моубрей не в своей уборной? (Поппи уходит.)

Фредерик. О, я не думаю, что он начнет, но, во всяком случае, не на последнем прогоне. (Обращается к Брук.) Не будет он, а?

Брук. Не будет — кто?

Гарри. Селздон! мы не можем найти Селздона.

Фредерик. Нет, я уверен — не начнет.

Дотти. С ним наверняка ничего нельзя сделать,

Брук. Что не начнет, кто?

(Гарри, Дотти и Ллойд вместе делают жест насчет выпивки.)