Жан-Батист Мольер - Несносные

Чтоб видеть короля, сильнейшего на свете,
Из грота, смертные, пришла в сады я эти.
Хотите, создадут вам воды и земля
Спектакль невиданный, во славу короля?
Что он велит, чего захочет, все возможно.
Ужели мнение, что сам он - чудо, - ложно?
Его правленье, полное чудес таких,
Ужель не требует и от вселенной их?
Победоносный, юный, мудрый и ретивый,
Сурово-милостивый, мощно-справедливый:
И государства и страстей владыкой быть,
С трудом прекрасным радости соединить,
В своих проектах никогда не ошибаться,
Все видеть, все слыхать и вечно подвизаться,
Кто может это - может всё и смеет всё,
И небо даст ему согласие свое.
Пройдутся статуи, и, лишь Луи прикажет,
Деревья лучше, чем в Додоне, слово скажут.
Вы, маленькие боги, что стволы живите, -
Луи велит вам это - нимфы, выходите!
Я подаю пример вам. Надо постараться,
На время с формою обычною расстаться.
В театре новом публика здесь собралась,
Как истинных актеров пусть увидит нас.

А вы, заботы, восхитительное рвенье,
Геройский труд и царственное треволненье,
Оставьте, дайте отдохнуть хоть миг без вас,
Чтобы великая душа тут развлеклась.
Его увидите вы завтра: с силой новой
Под иго тяжкое пойдет на ваши зовы
Творить законы, щедро милость изливать,
Указами желанья наши предварять,
Лишать себя покоя, чтобы всех покоить
И во вселенной глубочайший мир устроить.
Пусть же понравится ему сегодня здесь.
Получше насмешить - порыв наш в этом весь.
Несносные, уйдите! Тут с одною целью
Он должен видеть вас: чтоб чувствовать веселье.

О небо! Под какой звездою я рожден!
Преследуют меня со всех сторон
Несносные людишки! Я не знаю,
Когда и где их только не встречаю.
Рок ополчился, видно, на меня,
Но до сих пор еще такого дня
Все ж не было. Я начинал бояться,
Что от нахала мне не отвязаться.
Ах, сотни раз себя кляня,
Я подвергался наказанью
За безобидное желанье
Зайти в театр, окончив свой обед.
И натерпелся же сегодня там я бед!
Не развлеченье -
Ждало меня жестокое мученье.
Но погоди, тебе я расскажу...
Ты видишь, я от бешенства дрожу.
Вхожу в театр. А там как раз давали
Комедию, что так все восхваляли.
Вот занавес взвился. Толпа полна
Внимания. Повсюду тишина.
Вдруг шум. Мы смотрим все, в чем дело.
Поспешными шагами входит смело
В одежде странной господин: "Мне место, эй!
Поставьте ж кресло поскорей!"
Все на него взирают с изумленьем,
А он своим дурацким появленьем
Испортил сцену лучшую... "Увы!
Французы, неужели вы
Держать себя как следует не властны?
Ужель должны всегда публично обнажать
Свои пороки? Иль вы безучастны
К тому, что говорят о вас? Иль доказать
Хотите вы соседям, что те правы,
Когда бранят открыто ваши нравы?" -
Хотелось мне ему сказать.
Но вот, пока я пожимал плечами,
Актеры, овладев ролями,
Хотели продолжать, но тот
Чрез весь театр полез вперед -
Хотя б отлично сбоку поместился -
И так поставить стул свой ухитрился,
Что за спиной его
Трем четвертям не стало видно ничего.
Поднялся шум. Другой бы уж наверно
Сгорел тут со стыда, но он высокомерно
Посматривал вокруг - и не вставал.
Вдруг, как на грех, меня он увидал.
"Маркиз, - вскричал он, - подожди же,
Я проберусь к тебе поближе,
Позволь обнять тебя скорей!"
Тут покраснел я до ушей:
Вот так приятель оказался!
Должно быть, я когда-то с ним встречался.
Есть сорт людей таких,
Что дружбу делают из пары слов пустых.
У них объятия для друга наготове
И "ты" на каждом слове.
Меня он сотнею вопросов закидал
И так кричал,
Что все актеры голос возвышали
И болтуна сквозь зубы проклинали
"Позвольте же, - сказал я наконец, -
Хотелось бы послушать мне..." - "Творец!
Ты пьесы не видал досель? Напрасно,
Вещица недурна... Всегда я вижу ясно,
Что в пьесе хорошо, что нет;
Корнелю я всегда даю совет".
С одушевленьем
Он стал, следя за представленьем,
Подсказывать мне сцены, и, едва
Актер произносил начальные слова,
Он сыпал наизусть стихами.
Отделаться хотел я от него,
Но он не слушал ничего.
Как принято большого света львами,
Дослушать пьесы он не пожелал
И до конца задолго встал.
Благодаря небес святую волю,
Я полагал, что мне на долю
Довольно уж досталось мук,
Как вдруг
При выходе он прицепился снова.
Не говоря ни слова,
Я должен слушать был, едва ль не целый час,
О доблестях его рассказ -
О том, как дамам он любезен
И лошадей каких чудесных держит он,
О том, как двор им восхищен,
О том, как там он будет мне полезен.
Благодаря его одним кивком,
Я размышлял о том,
Как мне скорей с ним развязаться.
Мысль эту отгадав, мучитель мой
Сказал: "Маркиз, за мной!
Теперь легко нам вон пробраться".
Вот вышли мы. - "Видал ты или нет
Мою коляску? А? На ней помешан свет,
И не один уж пэр высказывал желанье
Такую ж точно заказать.
А знаешь что? Поедем на гулянье,
Ее еще раз показать?"
Но, чувствуя, что здесь отпор серьезный нужен,
Я объяснил ему, что зван на ужин.
Вскричал он тут: "Ах боже мой!
Иль я не друг вернейший твой?
Хоть маршал ждет меня - от этой чести
Я откажусь, с тобой я еду вместе!"
Но я в ответ: "Ах нет, там не всегда
Достаточно изысканны блюда,
Чтоб звать туда людей такого круга". -
"Я еду не для блюд - для друга,
Банкетами я утомлен давно". -
"Но раз вас маршал ждет..." - "А, все равно:
Ты знаешь сам, что мне ты всех милее.
С тобою мне гораздо веселее".
Вот был успех моих поспешных слов.
Прибить себя я был готов
И перед ним стоял в смущенье,
Не зная, где искать спасенья.
Но в этот самый миг
Нарядный экипаж, с лакеем, с грумом,
Остановился перед нами с шумом,
И, испустивши крик,
Какой-то господин в богатом платье
Оттуда выскочил. И мой несносный друг,
Меня покинув вдруг,
Ему навстречу бросился в объятья,
Порывом поразив своим
Прохожих всех. Я предоставил им
В приветствиях обильных изливаться
И поспешил скорей убраться.
Но после пытки той
Досель я сам не свой.
Будь проклято несносное созданье,
Лишившее меня желанного свиданья!