Анатолий Софронов - Берегите живых сыновей

Родичев. Ну, он-то в курсе! Знает положение дел!

Ковалева. Да, он знает.

Родичев. Именно! Дел столько, что к ночи с ног валишься. А главное — нельзя работать по старинке. Нельзя! Не то время.

Ковалева (вяло) . Да, конечно... Нельзя...

Родичев (мягче) . Вот, такие дела наши... Павел Степанович, наверно, ни одной рыбачьей зорьки не пропускает?

Ковалева (тяжко) . Пропускает, Иван Ильич. Все зорьки пропускает.

Родичев (встревоженно) . Уж не радикулит ли? Рыбачья болезнь.

Ковалева. И радикулита нет.

Родичев (обрадованно) . Да что вы говорите?! Так это ж замечательно! А я было встревожился. Чем же он занимается?

Ковалева. Ничем.

Родичев (огорошен) . Как так ничем? (Спохватившись.) Ах да... В преферанс, наверно?

Ковалева (усмехнулась) . С чего решили?

Родичев. Две колоды карт лежат не первой свежести...

Ковалева (покорно) . Играет иногда...

Родичев. Счастливец! А тут с сынишкой на подкидного дурака время не найдешь. А уж преферанс... Разве что в поезде... Да и то самолетом больше. Два часа — и в Москве, не успеешь бумагу расчертить.

Ковалева (просительно) . Иван Ильич...

Родичев. Устали от моей болтовни?

Ковалева. Просьба к вам.

Родичев (с готовностью) . Любую просьбу!

Ковалева. Как ни тяжело вас просить...

Родичев. Все сделаю...

Ковалева. Ничего делать не надо, Иван Ильич, не тревожьте Павла вашими заботами областными. Не надо. Прошу вас.

Родичев (озадаченно) . И все?

Ковалева. И все.

Родичев. А что же он? Ах да... (Смутился, с участием.) До сих пор переживает?

Ковалева. Да.

Родичев (простосердечно) . Ах я, абсолютная дубина! Не подумал, грешен.

Ковалева (настойчиво) . И о рыбе не спрашивайте. Он свои лески и крючки доктору отдал.

Родичев. Все-таки запретили ему у воды быть? И правильно.

Ковалева. Никто не запрещал... И про карты не говорите.

Родичев (озадаченно) . Постойте, Дарья Алексеевна, о чем же говорить с ним?

Ковалева. О чем хотите, только не об этом. Он в очень плохом настроении.

Телефонный звонок.

(Снимает трубку.) У нас Иван Ильич.

Родичев (рывком беря трубку) . Да, да. (Смотрит на часы.) Через пятнадцать минут. Ровно через пятнадцать... Машина у подъезда. Спасибо. (Повесив трубку.) Простите, Дарья Алексеевна.

Ковалева (покорно) . Понимаю. Но вы еще заедете?

Родичев. Обязательно.

Ковалева. Не забудете?

Родичев. О, конечно, не забуду. Как можно... Я письмо не случайно прислал. У меня с Павлом серьезный разговор предстоит. (Пятится к двери.)

Ковалева (требовательно) . Что за разговор? Я бы хотела знать.

Родичев (смотря на часы) . Я все сам скажу. Сам. В пересказе не прозвучит! Горю. Передавайте привет вашей прелестной сестре. (Уходит.)

Ковалева даже не пошла провожать. Вытирает платком слезы. С подносом входит Корниенко.

Корниенко. Что случилось, Даша?

Ковалева. Кофе придется нам пить с тобой.

Корниенко. Куда же исчез Родичев?

Ковалева. Спешил в Совет Министров. Его там ждут. Ждут...

Корниенко (наливая кофе) . Что за люди?! Приехать в дом, встревожить людей и скрыться?!

Ковалева. Кстати, Родичев передал тебе нежный привет... (Пьет кофе.)

Корниенко. Нужен мне его привет, как кофейнику крылья!

Входит Ирина.

Ирина. Папа дома?

Ковалева. Нет.

Ирина. Как у него настроение?

Ковалева. Отличное! Особенно после того, как Кирилл у Тепляшиных провозгласил тост против старцев, мешающих молодежи идти вперед!

Корниенко (Ирине) . Что тебя связывает с Кириллом?

Ирина. Меня ничто и ни с кем не связывает.

Ковалева (остро) . А с нами?

Ирина. Вы родители... Но уж если прямо... вы тоже с нами должны считаться.

Корниенко собирает посуду и уходит.

Ковалева (примиренно) . Отцу трудно.

Ирина. Вижу...

Ковалева. Отец не домашний человек.

Ирина. Но папа часто судит слишком прямолинейно. Нельзя людей раскладывать по полочкам. Люди не плюшевые мишки. Розовых — на одну полку, коричневых — на другую.