Джордж Байрон - Дон-Жуан

Он слушал их внимательно и живо,
Порой умел любезно возражать,
Умел и помолчать красноречиво
И вовремя беседу поддержать;
Он знал, как надо тонко и учтиво
На нежные их речи отвечать.
Какой приятный, вежливый, прекрасный, —
Ну, словом, собеседник первоклассный!

Серьезным англосаксам не дано
Прелестное искусство Терпсихоры,
Но Дон-Жуан вальсировал умно,
Изысканно, без лишнего задора
(Что на балах нелепо и смешно),
С изяществом отменного танцора, —
И ясно было каждому, что он
Не балетмейстер, а испанский дон.

Он музыку отлично понимал;
Порхая, как воздушная Камилла [613] 39. Камилла — быстроногая прислужница Дианы (римск. миф.). ,
Он элегантной грацией сиял,
Умеренно выказывая силу;
Такое чувство такта проявлял,
Столь утонченно, вежливо и мило
Умел вести танцующую с ним,
Как будто духом танца был самим.

Так на картине Гвидо [614] 40. Гвидо Рени (1575–1642) — итальянский художник. В его фреске летящую перед восходящим солнцем Аврору сопровождают Горы (часы). незабвенной
Летит перед Авророй Час Рассвета.
(Я посетил бы снова Рим священный,
Чтоб только вновь увидеть фреску эту!)
Так много было грации отменной
Во всех его движеньях, что поэту
(Прозаику тем боле) не суметь
Его достойным образом воспеть.

Не диво, что такого Купидона
Прекрасный пол старался обольстить.
То сдержанно, но нежно, то влюбленно
С ним начинали женщины шутить;
Сама графиня Фиц-Фалк благосклонно
С ним понемногу стала заводить
«Tracasseries» [615] Плутни (франц.). , как говорят в Париже,
Поскольку слово «шашни» рангом ниже.

Красивая блондинка в цвете лет,
Не первый год она сияла в свете.
О ней слегка злословил этот свет,
Ее проказам расставляя сети.
(По существу, мне дела даже нет,
Правдивы или нет рассказы эти!)
В то время, я слыхал, ее «предмет»
Был юный Август, лорд Плантагенет.

Сие лицо с оттенком нетерпенья
На новый флирт поглядывало.
Но Оспаривать свободу поведенья
У дамских корпораций мудрено,
А затевать конфликты, объясненья
В подобном положенье неумно;
Любая форма ссоры и огласки
Приводит к преждевременной развязке.

Во всех салонах ими занялись —
Приглядывались, щурились, шептались,
Иные очень строго отнеслись,
Иные даже словно сомневались;
Шушукались хорошенькие мисс,
И хмурые матроны совещались,
И дружно сокрушался высший свет:
«Ах, бедный Август, лорд Плантагенет!»

Но о супруге, графе, как ни странно,
Никто не вспоминал и не вздыхал.
Он, впрочем, был в отлучке постоянно
И никогда жену не упрекал.
Вот это, други, истинно желанный
Супружеского счастья идеал:
Они настолько «изредка» встречались,
Что узами любви не пресыщались.

Но что скажу о леди Аделине я?
Чем объясню, что именно она
Внезапно стала с милою графинею,
Как строгая Диана, холодна?
Соперницы «ошибочная линия»
(Тем паче настоящая вина)
Для женщины разумной и чувствительной
Является всегда предосудительной.

Нам озаряет лица и сердца
Возвышенное чувство состраданья;
Оно принаряжает в кружевца
Святую дружбу; ведь существованье
Немыслимо без милого лица
И дружеского чувства излиянья:
«Я так и знал! Ну что я говорил!
Эх, почему меня ты не спросил!»

Хоть даже Иов [616] 48. Иов, — Когда Иов (библ. миф.) был в беде, друзья убеждали его покаяться и признать грехи, в которых он не был повинен. Друзья Иова — распространенный образ безответственных и равнодушных советчиков. двух друзей имел,
Но я скажу — и одного хватает
В несчастье; при расстройстве наших дел
Нам состраданье плохо помогает.
Таков уж человеческий удел:
Друзья, как листья, сами отпадают,
Когда придет ненастье. Ну так что ж?
В таверне друга нового найдешь!

«Оставьте старых и утешьтесь новым!» —
Разумно мне советуете вы.
Не черепаха я — пред страшным словом
Я никогда не прятал головы.
На опыте достаточно суровом
Я изучил приятелей, увы!
Но я страдал и жил — и не жалею,
Что сделался печальней и умнее!

Среди различных форм и формул зла
Всего досадней поздние советы,
Пророчества вчерашнего числа
И фразы: «Мы предчувствовали это!»
Друзей «непоправимые дела»
Мы обсуждать умеем по секрету,
Припоминая тут же каждый раз
Какой-нибудь известный всем рассказ.