Джордж Байрон - Чайльд Гарольд

«Хотя и лишенный всех своих бронзовых украшений, за исключением лишь одного кольца, которое было необходимо для сохранения верхнего отверстия; хотя много раз подвергавшияся пожарам, нередко заливаемый наводнениями и всегда открытый дождю, этот храм сохранился, все-таки, лучше всех прочих памятников древности. С небольшими изменениями он перешел от языческого культа к христианскому, – и его ниши оказались настолько удобными для христианского алтаря, что Микель-Анджело, всегда внимательно изучавший античную красоту, избрал их план образцом для католической церкви». Форсайт, Италия, 1816, стр. 137.

Пантеон состоит из двух частей: портика или притвора, поддерживаемого 15-ю коринфскими колоннами, и ротонды, или круглого храма, в 143 фута вышиною и 142 в поперечнике. Надпись над портиком (M. AСRIPPA. L. F. Cos. tertium. Fecit) указывает, что храм был построен Агриппой в 27 г. до Р. X.

«В Пантеоне помещаются бюсты современных великих или, по крайней мере, выдающихся людей. Поток света, некогда падавший сквозь широкий купол на целый круг богов, теперь освещает многочисленное собрание смертных, из которых иные были почти обоготворены уважением своих современников». (Прим. Байрона).

«Бюсты Рафаэля, Аннибала Карраччи, Пьеррино дель Вага, Цуккари и др. плохо гармонируют со многими новейшими фигурами, украшающими теперь ниши Пантеона. (Гобгоуз).

Миф о млечном пути повествует, что когда Меркурий принес младенца Геркулеса на небо, к груди Юноны, чтобы она, вместе с своим молоком, дала ему бессмертие, богиня оттолкнула ребенка, и капли молока, упавшия в пустоту, обратились в мелкия звездочки. Эта легенда рассказана Эратосфеном Киренейским в его «Катастеризмах», № 44.

Moles Hadnani, теперь – замок св. Ангела, находится, на берегу Тибра, на месте «садов Нерона». Он состоит из квадратного фундамента, каждая сторона которого имеет в длину 247 футов. На этом фундаменте возвышается круглая башня, около 1000 футов в окружности, коническая вершина которой некогда покрыта была землей и обсажена вечнозелеными растениями. Спиральный корридор вел в центральную комнату, где стояла, как полагают, порфировая гробница, в которой Антонин Пий поместил прах Андриана. Император Гонорий (428 по Р. X.) впервые обратил этот мавзолей в крепость. Бронзовая статуя ангела-разрушителя, поставленная на вершине башни, относится к 1740 г. и заменила собой пять ранее стоявших там статуй, из коих самая ранняя воздвигнута была в 1453 г.

«Алтарь Дианы» – знаменитый в древности храм Дианы в Эфесе, сожженный Геростратом.

Изящная красота статуи Аполлона Бельведерского напомнила Байрону черты женщины, которую он некогда думал сделать своей женой: «Аполлон», писал он Муру 12 мая 1817, «портрет леди Аделаиды Форбс. Большого сходства я, кажется, никогда не видел».

Шарлотта-Августа (р. 1796) единственная дочь принца-регента, вышла за Леопольда Саксен-Кобургского и умерла в родах, в 1817 г. «Смерть принцессы Шарлотты чувствовалась даже здесь» (в Венеции), писал Байрон одному из друзей, «а на родине она, конечно, была похожа на землетрясение. Судьба этой несчастной девушки печальна во всех отношениях: смерть в двадцать лет, при рождении ребенка, и еще мальчика, какая участь для принцессы и будущей королевы, и как раз в то время, когда она только что стала чувствовать себя счастливой, и радоваться, и внушать надежды… Мне очень грустно».

«Мария умерла на эшафоте; Елизавета от разрыва сердца; Карл V – монахом; Людовик XIV банкротом в отношении финансов и славы; Кромвель от тревог; и «величайший после всех» Наполеон живет в плену. К этому перечню государей можно было бы прибавить еще длинный, но излишний список имен, не менее знаменитых и несчастных». (Прим. Байрона).

«Деревня Неми находится неподалеку от Ариции, служившей местопребыванием Эгерии. Тенистые деревья, окружавшия храм Дианы, дали ей сохранившееся до нашего времени прозвание «Рощи». Неми лежит всего в нескольких часах езды от удобной гостиницы Альбано». (Прим. Байрона).

Бассейн озера Неми – кратер потухшего вулкана. Отсюда его сравнение со свернувшейся змеей. Его голубая поверхность не дает ряби даже при таком ветре, от которого приходит в ярость соседнее море. Потому-то Байрон и сравнивает его с «глухою ненавистью», в противоположность откровенному «гневному вихрю».