Николай Оцуп - Океан времени

(Вот находка!) весь в его тени:
С донышком, но грациям любезен,
Он свои «Вечерние огни»
Зажигал недаром. Бесполезен
Был бы список: дивных строк верста
Не в одном благословенном томе,
Где «не встретишь мертвого листа»,
Или у Олениной в альбоме…
Книга и природа… Нет друзей
Лучших у отшельницы моей.

«Что ты любишь: море или горы?»
Бесполезный, в сущности, вопрос —
Достоевского не переспорит
Лев Толстой, а гоголевский «Нос»
Лучше ли, чем «Пиковая Дама»?
«Кто сильнее: тигр или лев, —
Я ребенком спрашивал, — а, мама?»
И теперь, не очень присмирев,
Я тебя пытаю в разговоре:
«Что прекрасней: горы или море?»

«С морем счастие делила я», —
Отвечала ты, на горы глядя:
Раненых безмолвия струя
Лучше лечит. Горы — о пощаде,
О необходимости забыть
Все, что нас измучило в долине.
Не прибой, готовый в берег бить
Без конца, не море — путь к вершине
Не о созерцании волна —
Слишком беспокойная она.

Если заразительна влюбленность,
Реющая в воздухе: не тот
И не та, а вся неутоленность
Всей симпатии объекта ждет
И находит, — все же на мгновенье
(Сколько бы оно ни длилось лет)
Эротическое восхищенье…
Так всему живущему поэт
От души улыбкой отвечает,
Но скучает, до чего скучает…

Да, цветы и птицы, да не раз
Некой барышни или крестьянки
Музыкальных линий, милых глаз
Нежные и вечные приманки.
Ну а дальше? Сколько было стрел
В воздухе и сердце. Но и ранен
Ты, и одинок, и улетел
Эрос, и уже недавний странен
Твой восторг, сей переход — к чему?
Не на волю: из тюрьмы в тюрьму…

У любви тяжелая походка
Путника в горах, и стиль суров
У нее, а существо и кротко,
И печально (опытом веков).
У нее нет вкуса к развлеченьям,
Все ее вниманье на одном…
И морским хотелось бы сравненьем
Кончить: берегов не узнаем
Обновляющихся, но все та же
С одиноким в целом экипаже.

В поколении моем, как знать,
Многие ли тоже так любили,
Многим ли хотелось лучше спать,
Чтобы радость ей доставить, или
Случай мой единственный… С трудом
Верится, что и другому то же
Самое дано, в венце таком
Счастие не может быть похоже
На любое. Да и смысл его —
Не объятия, а торжество.

13

Как ни обольщала Терпсихора
Прадедов, и дедов, и отцов,
Думали они, что верх позора
Сей на кончиках тупых носков
Под биноклями балетомана
Пролетаемый девицей путь.
В танец ты влюбилась очень рано,
Учишься тайком, и вдруг: забудь!
И к кровати старшие за ножку —
Помни же! — привязывают крошку.

А ведь есть у тела твоего
Для пластического совершенства
Все, что нужно. Сколько из него
Извлекать для зрителей блаженства
Мог бы музыки волшебный звук,
Жестами себя же дополняя.
Вот и горшая из ранних мук:
Запретили! Улетела стая
Белоснежная, но их семья
В лучшем смысле и сейчас твоя.

Что-то есть у русского балета
На совсем последней высоте
Легкости, и прелести, и света.
Грации над ним склонялись те,
Три… Истомина, дитя Эллады,
Откровение, Эола пух!..
Как тебе в театре были рады,
И стихами пойман танца дух,
И твои скольжения и точки
Ямба отмечают молоточки.

О душе балета мадригал
(О «чистописании небесном»)
Я студентом опубликовал.
(Это выражение известным
Стало и во Франции потом
С помощью Андрея Левинсона.)
Если и не перед алтарем
Вкрадчивая служит примадонна —
Умного искусства ритуал
Мне церковное напоминал.

Слыша звуки Иоганна Штрауса,
Вижу промелькнувший каблучок.
И волан, кружимый ветром вальса.
Хорошо, что есть и мотылек
В мире слишком грозном и серьезном.
Танец приближает к небесам
Императорским или колхозным.
Чародей, он от пожара сам
Отстоял себя, и все мы знаем,
Что у нас балет неподражаем.

В дни, когда венчал войны разгром
Дух переворота исполинский,
Синий, с поднятым воротником,
Поспешал в Мариинку Волынский.
Слишком воздух Палестины жгуч —
Чуть ли не в истерике догадок
Припадать к тебе, кастальский ключ:
Как в обряде, в танце строг порядок,
И надежда в воздух подняла
Культу посвященные тела.

Колоссально (и претенциозно)
Слишком многое у немца: страх
И порядок. Мужественно, грозно,
Гениально о больших вещах —
Думает германец… что за встряска
Для его соседа-буржуа,
В памяти которого коляска
И парик напудренный… Валуа…
Да, король. Как он великолепен!..
А его вельможи… Бедный Репин!