Николай Шимков - Океан - это прекрасно

Волны, словно играя в догонялки, одна за другой накатывали на белоснежный песчаный берег в метре от босых ног Лёхи. Океан искрился в лучах заходящего солнца, небо было залито пылающими красками. Сзади сгорбилась каменная спина скалы, и шелестели опахалами листьев пальмы. Подобрав под себя ноги, Лёха сидел на тёплом песке и любовался закатом. Он зачерпнул горсть песка и принялся пересыпать его из ладони в ладонь. Когда песок полностью просыпался между пальцами, в руке осталась красивая круглая ракушка. Невдалеке от Лёхи копошился неуклюжий краб, над головой что-то недовольно прокричала чайка. Казалось, он готов был просидеть вот так целую вечность.

Лёха опустил взгляд и надолго задумался, подбрасывая на ладони ракушку. Спустя некоторое время он посмотрел вперёд. На небе часто мигала надпись «Время вышло». Буквы налились красным. Значит, уже давно мигает. Лёха с грустью вздохнул и нехотя потянулся к браслету, что чёрной змейкой обвивал запястье. Яд у змейки был смертоносным и именовался временем. На браслете помещался циферблат и одна единственная кнопка. Лёха намеревался «уйти», но нажать на жёлтый кругляш кнопки не успел. Прямо перед глазами снизу вверх поползли ширящиеся белые полосы. Полосы быстро набухли, слились и закрыли мир плотной простынёй. Откуда-то издалека, справа послышался чей-то настойчивый голос, слов пока было не разобрать. Наконец белая пелена перед глазами начала постепенно истончаться и таять, сквозь неё стали просачиваться очертания предметов и свет ламп. Голос сделался громче, говоривший ворчал:

— Ну, сколько можно? Не докричишься до тебя. Пришлось всё вырубать, теперь всю систему из-за тебя перезагружать. На время что ли не смотришь? Отдохнул сам, дай другим отдохнуть. Очередь же…

Лёха, в чьей голове до сих пор кричали чайки, протёр глаза. Предметы вокруг окончательно обрели чёткость, и он удивлённо, словно впервые, уставился на тесную, ярко освещённую комнатушку. Кроме кресла, в котором полулежал Лёха, в комнате ничего больше не наблюдалось. Кресло напоминало стоматологическое, и было окружено мониторами и панелями управления.

— Извините, засмотрелся, — попробовал оправдаться Лёха.

— Ладно, что уж теперь, — справа вынырнула рыжая, патлатая голова стоящего возле кресла оператора. Тот перестал стучать по клавишам и подмигнул. — Вылезай давай.

Лёха неохотно оторвал спину от кресла и спустил ноги на пол.

— Проснулся? Головокружения нет?

Лёха повёл плечами, отрицательно покачал головой и встал.

— Вроде нет.

— Следующий! — над самым ухом прокричал оператор.

Дверь с шипением открылась, и в комнату вплыл улыбающийся Артём.

— Где был? — подходя, спросил он у остолбенело стоящего возле кресла Лёхи.

— На побережье, — вздохнул Лёха.

— Понятно, а я вот по лесу хочу прогуляться.

— Тоже неплохо, прохладно, птицы поют, — кивнул Лёха. — Я в прошлый раз там был. Ты это, на озеро обязательно сверни, красиво там…

— Сверну, спасибо, — Артём, ожидающе потирая руки, принялся моститься в кресле. — Ну что шеф, запускай!

Лёха кинул на кресло жадный взгляд, в который раз вздохнул и вышел из комнаты. В коридоре, сидя на стульях, своей очереди ждало ещё четыре человека. Лёха виновато поздоровался и пошёл дальше.

Вот уже почти два года он работал на космической станции с немудрёным названием RAN-18. Станция располагалась на самых настоящих задворках галактики, на абсолютно безжизненной, стерильной планете OE-11. Другими официальными названиями станция и планета не обладали. Да и какие могут быть названия в такой глуши? Сухих номеров для каталога вполне достаточно. Впрочем, сотрудники станции именовали её Ракушкой, а саму планету Булыжником. Так и говорили: «Пойду-ка я по Булыжнику прогуляюсь». Хотя где там гулять? Днём неимоверно жарко, а ночью непомерно холодно. А в тяжёлом, неудобном скафандре много ли натопаешь? Да и пейзажи не шибко красивые: мёртвый песок и потрескавшиеся камни…

До работы на RAN-18 Лёха служил на другой станции, практически ни чем от неё не отличающейся, и до этого… Лёха покинул Землю в три года, вместе с родителями отправившись покорять такой манящий и бесконечный космос. После была академия космоплавания на Юноне. Учился он без рвения, средне, а потому рассчитывать на что-то подобное, как служба в тропическом раю Валерии или густонаселённой системе Прометея, не приходилось. Такие как он были обречены на постоянное мытарство по затерянным в просторах галактики бесчисленным консервным банкам станций.