Галактион Табидзе - Стихотворения

Вот западный ветер
Несется по небу.
Багряного шелка
Влекутся за ним облака.
А вниз посмотри:
Коллектива
Огромные руки,
Хозяева жизни,
Лежат на бескрайних полях.

О сверхчеловеческих,
О невероятных делах
Твердят эти руки:
Бугры и мозоли,
Могучие пальцы,
Персты гладиатора,
Как корни
Столетнего дуба,
Врываются в землю они.

Как жаль,
Что доныне
Еще не умеет
Художник
Этюд начертить
Этих невиданных рук!
Упорным трудом
Этих гигантских ладоней
Возделаны
Долы, поля и луга.

Эти прекрасные руки
Плавят
Руду и железо,
Всё, что лежало мертво,
Делают снова живым.

Отважный, истинный поэт,
Большую утверждая веру,
На стройке наших бурных лет
Уподобляйся инженеру!

Иссякнул мутных дней поток,
Поток, исполненный отравы.
В назначенный зажегся срок
Свободы факел многоглавый.

Пусть созидание трудней,
Но манят новые пределы.
Поэт — строитель новых дней
И первооткрыватель смелый.

Не льет он в старые мехи
Вино мечты вольнолюбивой,
Он строит, как дома, стихи,
И строф он вспахивает нивы.

Исчезла узкая межа…
Поэт — глашатай бури страстной,
И в день великий мятежа
Трубит он в рог свой громкогласный.

Поэт вниманьем окружен,
Вниманьем, тайно восхищенным:
Самозабвенной песней он
Дарует радость миллионам.

От Европы до Азии
Море — из малахита.
Блещут горы Абхазии
И отроги Колхиды.

Побережье усеяно
Чередой белых точек.
Всюду игры затеяны,
Всюду юность хохочет.

В отдаленье от берега,
Где песка целлулоид,
Скромный родственник Терека,
Чалибаш землю роет.

Вот табачница славная,
Солнцем ярким согрета,
Нижет листья янтарного,
Темно-желтого цвета.

Вот она — моря Черного
Необъятная чаша,
И блестит Калифорнией
В ней Абхазия наша!

С добрым утром, акации,
Я в Абхазии снова…
С добрым утром, плантации
Табака золотого!

Твой стих с тобой брал века высоту,
Решал бесстрашно и судил пристрастно.
Не оставляй его, как сироту,
Вне времени и вне пространства!

Одни проваливались без следа,
Другие, оступаясь, шли куда-то…
Ты сам об этом написал тогда.
Ставь день и час! Где подпись — там и дата!

Твой стих не мост между добром и злом,
Он — цвет знамен и ран на поле боя.
Как в скалы врублен времени излом,
Так врублен в стих ты сам с твоей судьбою.

В твоей эпохе всё, что есть, — твое,
Твой герб, твой серп, твой молот, твое знамя,
Твоя решимость доконать старье,
Спалить его индустрии огнями!

Твой стих с тобой брал века высоту,
Решал бесстрашно и судил пристрастно.
Не оставляй его, как сироту,
Вне времени и вне пространства!

Покою — война и рутине — война!
Источена полночь огнями ЗАГЭСа.
Созвездья во власти глубокого сна.
Спит буря, молчаньем ночным пленена,
Спят горы, над ними плывет тишина…
Но сну не покорствует пресса.

Пишу в типографии. Ей не до сна,
И сердце машины работает звонко.
Меня ли встревожит полночная тень,
Коль в полночь бессонная ротационка
Готовит газеты на завтрашний день?

Машина влагает великую силу
В свой гром, заоконную ночь оглушив
(Так воины кличут, мечи обнажив:
«Промолви хоть что-нибудь, если ты жив,
А если ты труп, возвращайся в могилу!»).

Как волны стремительных рек
Ломают недвижность застоя,
Так в омут полночный врывается этот разбег,
Так, старое руша и новое строя,
Стремится в грядущее век.

Тут пресса быстрей,
Чем крылатый Мерани:
Мы тесными узами связаны с ней,
Она, точно луч, просквозивший в тумане,
Летит к изголовью очнувшихся дней,
Уже возвестив пробуждение древней
Бесплодной земли и холодной деревни.

«Темп!» — слышат призыв рудники и леса.
«Темп!» — слышат призыв города и заводы.
По слову ее средь степей расцветает краса
Желтеющей нивы,
Шумящей, как полые воды,
Машины, большие как зданья, проходят по сети дорог.
«Темп!» — пульсирует электроток.
«Темп!» — кричат коллективы.
По слову ее водопад ниспадает со скал.
Он, как Ниагара, — в клокочущей пене,
И поит побеги могучих растений
Прохладной водой Алазанский канал.