Галактион Табидзе - Стихотворения

Муза вьется, как змейка на зное,
Жмется, нежится в недрах ночей,
Ибо знает она — всё земное
Испокон подотчетно лишь ей.

С ядом яд, словно с атомом атом,
В полумраке сливает, грозя…
Где же совесть твоя? — Да куда там,—
Муза шепчет, — иначе нельзя!

Ищешь правды у красной халтуры,
Хмеля — в красном, с водицей, вине?
Муза, муза! Соваться в амуры
Этих спутников совестно мне!

Классик с ней ли завел переписку
Или наш современник — роман,
Ищет выгод, пугается риска,
От беды убегает в туман.

Рифмы копит! Да ключ к ним проглочен,
Нипочем не отдаст ни одну,
Но успей надавать ей пощечин —
Все полсотни отсыплет в мошну.

Жребий после Мюссе невозможный —
Томно грезить при блеклой луне,
И лишь музе тревожной, дорожной
Сантименты любезны вдвойне.

Плачут камни, прошедшие обжиг…
Эта дама небрежной рукой
Тост поднимет за здравье усопших
И живым посулит упокой.

В ворота Грузии вошло
Предвестье славного почина,
Когда увидело село
Революцьонную дружину.

И жалость охватила нас:
Вам, непреклонным, предстояло
В походе пересечь Кавказ —
Снега, ущелья, перевалы.

«Назад вернитесь, смельчаки! —
Хотелось крикнуть им. — Не надо!..
Обрывы, бездны, ледники,
И ночь темна — кругом засада.

Здесь триста лет сидит дракон,
Из пасти серный дым клубится…
Нарушившим его закон
От гнева чудища не скрыться!

Он кровожаден. В этом суть.
Но, хоть не дремлет царь проклятый,
Он знает сам: когда-нибудь
Ему не избежать расплаты…»

И замолчала гор гряда.
И хор ущелий был утишен,
И скалы замерли, когда
Стал голос Ленина им слышен.

Идите дальше, смельчаки,
Под пенье «Интернационала».
Вам не опасны ледники,
Вас не пугают перевалы.

Мое сердце сегодня — Черное море,
Зарывшее голову в берег Аджарский
Громы, обрушившиеся на меня,
На мирные ваши суда да не грянут!
А если останутся недруги глухи,
Поймут хоть твои кипарисы и ели,
Что я не каменное изваянье,
А лишь человек и с неверьем и с верой
И что я и впредь готов испытать
Ненастье и жажду, недуги и холод,
Лишь только маячил бы предо мною
Мерцающий луч вожделенной надежды…
И наважденья любых ограждений,
И леденящий ужас наветов,
И оскорблений поток неумолчный —
Всё вынесу, лишь бы и впредь видеть ясно
Звезду путеводную — смысл вдохновений —
С вышки моей ненаглядной отчизны.
И одиночества горькую участь,
И груз недружелюбных вниманий —
Лишь бы с высот ненаглядной отчизны
Видеть тот зыбкий мерцающий луч.

Как сплетаются тени кочующих гор
С вереницами чайных июньских плантаций!
Заходящего солнца слабеющий взор
Тщится ввысь по отвесным тропинкам взобраться.

И меня словно кто-то толкает — врасплох
Захватить эти огненно-ржавые тропки,
Кровь стучится в виски, я ослеп и оглох
В объятьях таинственной светомаскировки.

Существует ли сила, которой дано
Укротить эту нежность во мне, эту тягу?
Посвятил я лазури аджарской давно
И безумье мое, и перо, и отвагу.

Только здесь, под покровом аджарских небес,
Я увидел впервые морскую пучину,
И воспрянул душою, и телом воскрес,
И возжаждал добра и любви беспричинной.

Покажите мне море такое и в нем
Опрокинутых гор караваны и кряжи!
А навстречу им с берега, как волнолом,
«Хасанбегуры» гром и раскат «Алипаши»…

Пока не разобьют
Всех арф и лир вселенной,
Не отступлюсь и я
От лирики презренной.

Пока не отцвели
Во тьме все розы сада,
Ни небу, ни земле
Жалеть меня не надо.

Постройки строк моих
С эпохой вровень встали.
А основанья их
Из самой чистой стали.