Галактион Табидзе - Стихотворения

«Пусть лучше растаю туманом,
Исчезну, как призрак в ночи,
Но сердца глубокие раны
Ничем не смогу залечить.
Пусть жизнь проживу одиноко,
Твой образ любя и храня,—
Укрывшийся в сердце глубоко,
Он будет сиять для меня!»

Так верно ль могильщика мненье,
Что мертвый живыми забыт,
Что в памяти даже и тени
Умерших никто не хранит?
Взгляни: приближается кто-то,
Повеяло новой бедой —
В кладбищенские ворота
Вошел человек молодой.
Любимую нынче хоронит,
От гроба не отойдет,
Над свежей могилою стонет,
Подругу из гроба зовет:

«Пусть лучше растаю туманом,
Исчезну, как призрак в ночи,
Но сердца глубокие раны
Ничем не смогу залечить.
Пусть жизнь проживу одиноко,
Твой образ любя и храня,—
Укрывшийся в сердце глубоко,
Он будет сиять для меня!»

Так верно ль могильщика мненье,
Что мертвый живыми забыт,
Что в памяти даже и тени
Умерших никто не хранит?
Та женщина снова к могиле
Явилась с охапкою роз
И бросилась наземь в бессилье —
Она ослабела от слез.
И вот неувядшие розы
Лежат у подножья креста…
Ее выразительна поза,
И скорбна ее красота.
Глазницы ее от страданья,
Как сажею, зачернены,
Любимые воспоминанья
Тоскою воскрешены.
Бедняжка так тяжко страдает,
И раньше рассыпанных роз
Она, как цветок, увядает,
Рыдает и плачет без слез.

Так верно ль могильщика мненье,
Что мертвый живыми забыт,
Что в памяти даже и тени
Умерших никто не хранит?
Взгляни на того молодого,
Что милую схоронил,
Он бродит по кладбищу снова,
Последних лишается сил.
И с воском лицо его схоже, —
Подобно свече восковой,
Он тает и плакать не может,
От горя почти не живой.

«Пусть будет она незабвенна,
Любовь дорогая моя,
Пусть в памяти сказкой нетленной
Навек сберегу ее я».
Так верно ль могильщика мненье,
Что мертвый живыми забыт,
Что в памяти даже и тени
Умерших никто не хранит?

Но вот на убитого горем
Та женщина бросила взор,
И долгим немым разговором
Какой-то скреплен договор.
И люди становятся рядом
И смотрят друг другу в глаза,—
Взаимным сочувственным взглядом
Так много дано им сказать.
Нет, нет, я не верю, не верю.
На свете так быть не должно.
Я совестью клятву измерю,
Я с мертвыми здесь заодно,
Не смейся, могильщик, над этим,
Тебя мне ведь попросту жаль.
Я пожил довольно на свете,
Я верю в людскую печаль.
Зачем же ты громко хохочешь
В ответ на такие слова?
Зачем убедиться не хочешь,
Что память о мертвых жива?

Вот женщине этой печальной
Мужчина поспешно поднес
В торжественном важном молчанье
Букет из кладбищенских роз.
И шепчет: «Люблю и тоскую,
Одна нами правит тоска.
Подругу я вижу такую,
Какой не сыщу и века.
Ведь мертвых не вызвать из гроба
Заклятьем твоим и моим,
Забудем же прошлое оба
И новую жизнь создадим!
Так бросим же скорби и плача
Тяжелый мучительный груз,
И новой чудесной удачей
Пусть будет наш брачный союз».

О, только не это, не это!
Могильщик, смеяться не смей!
Пусть женщина ищет ответа,
Достойного чести своей!
Ищи же, о женщина, слово,
Что хлещет, как бич или плеть,
Всей честью, всей памятью вдовьей
Мужчине достойно ответь!
Ведь тело любимого только
Вчера ты земле предала!
Ведь ты не забыла нисколько,
Какой ты печальной была!
Увидишь, могильщик, что сразу
Найдет она гневный ответ,—
Такую придумает фразу,
Какой не слыхал еще свет.

Но женщина шепчет стыдливо:
«Люблю и с тобой заодно…
Мы оба теперь несчастливы,
И горе нас мучит одно.
Исчезло тяжелое время,
И жизнь обновилась моя,
Забудем страдания бремя,
Я буду навеки твоя!»

Да, камень надгробный — забвенье
Умерших мужей или жен,
Бесспорно могильщика мненье,
И прав в своей горечи он.
И вот уже лето проходит,
Засохли, истлели венки.
Ни тот ни другая не ходят
С могил обрывать сорняки.
Пусть думы людей не тревожат
Кладбищенской тишины,
Пусть суетность мира не может
Нарушить бессмертия сны.
Не нужны житейские грезы,
И даже в конце-то концов
Не нужны ни розы, ни слезы
Спокойному сну мертвецов.
Никто вас от сна не пробудит
И не позовет никуда.
И мертвых живые забудут, —
Так было и будет всегда.

Вот колокол бьет похоронный,
И новые вносят гроба,—
И тех поседевших влюбленных
Настигла земная судьба.
Могильщики гвозди вбивают,
Усмешка крива и горька,—
На свете вот так и бывает,
Вот так и бывало века.