Array Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

Ночь, темная, но явная врагиня
Всего, в чем жизнь моя и в чем свобода,
Пришла — теперь меня до света мучь.
Созвездия, чело твое морщиня,
Пророчат злое, глядя с небосвода —
И сколь недобротворен каждый луч
В разрывах бурых туч, —
О, как царишь ты люто!
Будь проклята минута,
Что мне открыла твой манящий лик, —
О, как я не постиг,
Что ты громадой темной
Меня замкнешь в ловушке вероломной.

Души моей властительница, Ночь,
Ты мне была настолько дорога,
Что Солнце ввергнуть я мечтал в пучины, —
Коль скоро в силах ты любви помочь,
Зачем во мне ты обрела врага
И мне теперь отмщаешь без причины,
Моей взалкав кончины,
Предназначаешь тьму
Рассудку моему,
Опутать хочешь мрежами обманов, —
Но вдруг, сама отпрянув,
Не совладав с судьбой,
В рассвет спешишь виновною рабой.

Я столько раз молил повозку Феба
Не возлетать поутру к синей бездне, —
Чтоб мне помедлить в обществе твоем;
Я часто заклинал дневное небо
От полюса до полюса: «Исчезни!» —
Скорее пусть ночным небытием
Затмится окоем!
Бывало, каждый день я
Ждал твоего явленья,
Рожденья тьмы из-за дневной межи.
Праматерь всякой лжи!
Я посылаю ныне
Проклятие тебе, моей врагине!

Воистину — вконец лишен ума
Тот, кто способен верить от хандры,
Что ты пространна, выспренна, алмазна;
Чем оделить людей могла бы тьма
Помимо лжи, одетой до поры
Прикрасами Протеева соблазна?
Черна и безобразна,
Угрюмство в мир лия,
Царишь: ворожея,
Усталости не знающая пряха
Страдания и страха, —
Ты, в ком во все года
Плодятся только злоба и вражда!

Изящества, красоты и приятства
В тебе теряют благостную силу, —
И трудно сквозь тебя познать весьма
Садов цветущих дивное богатство,
Хрусталь реки, чей блеск — упрек светилу,
Равно как зелень поля и холма:
Ты сумрачна, нема,
В тебе — тоска, забота.
И множатся без счета
Смущенье, страх, томление, беда;
Нам даст сия чреда
Постигнуть поневоле:
Ты — худший ужас, данный нам в юдоли.

Нет мира для зверей и нет для птах,
Тем паче нет для пастухов, для стад —
Они, забившись в угол самый дальний,
Не пребывают в сладостных мечтах —
Но в хижинах, в пещерах, в гнездах спят:
Нет в жизни часа горше и печальней,
Чем час опочивальни.
Ты светлые дела
Преисполняешь зла, —
О да, добро ты сотворить способна,
Но лишь тому подобно,
Как нищих горемык
От жизни избавляет смертный миг.

Ночь, темная, враждебная и злая,
Тебе хулу произнести желая,
Я тоже зло творю —
Тем, что о зле столь долго говорю

Голубоглазый, смуглый, исхудалый,
Не великан, однако не мозгляк;
Глаза — с грустинкой, как у всех бедняг,
С горбинкой — нос, притом весьма немалый;

Ценящий больше страсть, чем идеалы,
Оседлости неумолимый враг,
Отравы ада пьющий, как маньяк,
Сколь ни темны от сих питий бокалы;

Поклонник сразу тысячи божков
(Девиц, прошу прощения покорно), —
Спешащий в церковь реже, чем в альков, —

Таков Бокаж — в нем есть таланта зерна.
Точней, он сам решил, что он таков,
Пока терзался ленью непритворно.

Томленья плоти, тяготы души,
Виденья смерти, мысли о распаде,
К вам горестно взываю о пощаде,
О миге кратком отдыха в тиши.

Пусть обольщений жалких барыши
Мне выпадут — воспоминаний ради
О том, как снежен лик и тонки пряди, —
Хотя бы ты, о греза, согреши!

Свершись же надо мною, злая шутка:
Горячечный впивать любовный бред
Да будет мне и сладостно, и жутко.

Иль ждать я должен неких горших бед,
Чем путь бесплодный в сумерки рассудка,
Чем истины невыносимый свет?

Напрасно Разум мерит бездну Рока
И жаждет, мраку противостоя,
Знать о грядущих вехах бытия:
В предположеньях не бывает прока.

Я полагал (солгав себе жестоко),
Что есть во мне хотя бы гран чутья,
Я полагал, что ты, любовь моя,
Дождешься предназначенного срокам!

О Небо! О Земля! В какую тьму
Я скорбь мою о сем обмане спрячу?
Во слепоту так просто впасть уму!