Уолт Уитман - Избранные стихотворения и проза

Женщины, пригодные к зачатию, отныне станут рожать от
меня более крупных и смышлёных детей,
(То, что я вливаю в них сегодня, станет самой горделивой
республикой).

Если кто помирает, я спешу туда и крепко нажимаю ручку
двери,
Отверните одеяло и простыни к ногам,
А врач и священник пусть уходят домой.

Я хватаю того, кто тонет, и поднимаю его с несокрушимым
упорством,
Ты, отчаявшийся, вот моя шея,
Клянусь, тебе не приведётся утонуть! всей тяжестью
повисни на мне,
Колоссальным дыханием я надуваю тебя, и вот ты раздулся
и всплываешь вверх, как бакан,
Каждую комнату в доме я наполняю войсками,
Теми, кто любят меня, теми, кто побеждают могилы.

Спи, — я и они будем всю ночь на страже,
Ни сомнение, ни боль пальцем не тронут тебя,
Я обнял тебя, и отныне ты мой,
И, вставши завтра утром, ты увидишь, что всё так и есть,
как я говорил тебе.

Я тот, кто приносит облегчение больным, когда они, задыхаясь,
лежат на спине,
И сильным, твёрдо стоящим мужчинам я приношу ещё более
нужную помощь.

Я слышал, что было говорено о вселенной.
Слышал и слышал о множестве тысяч лет,
Это, пожалуй, неплохо, но разве это всё?

Я прихожу, увеличивая и находя соответствия,
Я с самого начала даю бóльшую цену, чем старые
сквалыги-торгаши,
Я сам принимаю размеры Еговы,
Я литографирую Кроноса, его сына Зевеса и его внука
Геракла,
Я скупаю векселя Озириса, Изиды, Ваала, Брамы
и Будды,
В мой портфель я сую Манито [53], и Аллаха на бумажном
листе и гравюру распятия.
Вместе с Одином, с отвратительнолицым Мекситли [54]и с
каждым идолом, с каждым фетишем,

Давая за них столько, сколько они стоят, и ни одного цента
больше,
Соглашаясь, что они были живы и сделали свою работу
в свой срок
(Да, они принесли кое-что для неоперённых птенцов,
которые должны теперь сами встать, полететь
и запеть),
Принимая черновые наброски всевозможных богов, чтобы
заполнить их лучше собою,
Щедро раздавая их каждому, и мужчине и женщине,
Открывая столько же или больше божественности
в плотнике, который делает сруб,
Требуя, чтобы перед ним преклонялись больше, чем перед
всеми богами, когда он, засучив рукава, стучит
по долоту молотком,
Не споря, что бог посылал откровения, считая, что
ничтожный дымок или волосок у меня на руке
непостижны, как любое из них,
Пожарные, качающие воду насосом или взбирающиеся по
верёвочной лестнице, для меня не менее, чем
боги античных сражений,
Я слышу, как звенят их голоса сквозь грохот обвалов,
Их мускулистые ноги несут их в целости над обугленной
дранкой, их белые лбы невредимы средь пламени;
Перед женой машиниста, с младенцем у сосков, я молюсь
о каждом, кто родился на свет,
Рядом свистят три косы на покосе в руках у дородных
ангелов со вздутыми на поясницах рубахами;
Клыкастый и рыжий конюх искупил все свои грехи,
настоящие и будущие,
Когда распродал всё, что имел, и пошел пешком заплатить
адвокатам, защищающим брата его, и сидел
рядом с ним, пока того судили за мошенничество.

И быку и клопу ещё не молились, как нужно,
Никому и не снилось, как восхитительны грязь и навоз.
Сверхъестественное — не такое уж чудо, я сам жду, чтобы
пришло моё время, когда я сделаюсь одним
из богов,
Уже близится день для меня, когда я стану творить чудеса
не хуже, чем наилучшие из них,
Клянусь глыбами жизни моей! Я уже становлюсь таким же
создателем,
То и дело полагая себя в лоно теней, которые таятся в
засаде.

Чей-то призыв из толпы,
Мой собственный голос, звонкий, вихревой, завершающий.

Придите, мои дети,
Придите, мои мальчики и девочки, мои женщины, мои
домочадцы и близкие,
Органист уже разжигает свой пыл, он сыграл уже прелюдию
на свирелях.
Лёгкие и бойкие аккорды, я чувствую ваш высший подъём
и финал.

Голову мою так и завертело на шее,
Волнами катится музыка, но не из органа она,
Люди окружают меня, но они не мои домочадцы.

Вечно твёрдая, неоседающая почва.
Вечно те, что едят и пьют, вечно солнце то вверх, то вниз,
вечно воздух, вечно неустанные приливы-отливы.
Вечно старый, неизъяснимый вопрос, вечно этот палец
с занозой,
Вечно назойливый гик улю-лю! покуда мы не отыщем, где
скрылся хитрец и не вытащим его на поверхность,
Вечно любовь, вечно рыдающая влага жизни,
Вечно повязка под нижнею челюстью, вечно станок смерти.