Сергей Сорока - Стихи

2.
Ещё такую взяли моду —
огонь убийцам зажигать,
кто погубили столь народу.
Вовек их нам не сосчитать.
О тех, кого они убили —
Империю кто защищал,
не вспоминают вовсе или
нам скажут, вождь как завещал.
Что, мол, они – «враги народа».
Мы память вытравить должны.
Но всё ж противится природа
что так на память мы скупы.
Горят огни в стране повсюду,
сжигают память о бойцах.
Не понимают, видно, люди,
что боли нету в их сердцах,
когда стоят, как будто в скорби…
…танцует пламя дикий твист,
взвивается по невезенья хорде
не дым, – безнравственности свист.
Сгорает память о солдатах,
что безымянными лежат.
По двум их вспоминают датам
на «двадцать два» и в «май-парад».

Упасть на гранату не каждый
отважится в этой стране.
Сергею теперь и не важно,
тебе это важно и мне!

Ошибка солдата, оплошность?..
Пожертвовал жизнью комбат!
Но криков не надо истошных —
живёт за комбата солдат.

Да, нет, не военное время —
жива офицерская честь.
И крепнет солдатская вера,
что доблесть армейская есть.
Она не даётся по рангам,
по званиям… что говорить…
…не каждый накроет гранату,
чтоб жизни другим сохранить.

Звенит колокольчиком зимним,
позёмкой сметается грусть.
Иду я подростком невинным,
читаю стихи наизусть.
Не гну в безусловности спину
Весна, победившая зиму,
ручьями по полю журчит,
как будто на зиму ворчит.
А та, не сдаётся седая,
нет-нет, да подбросит снежка…
…такая наступит тоска,
что хочется, локти кусая,
бежать в невесёлую даль,
где снежная стелется шаль.

Непонятка странных восклицаний. —
Ой! – я бьюсь о стенку головой.
Из разряда, видно, порицаний
происходит что-то не с тобой.
Вероятно, всё-таки не скоро
разберусь, не с вами, сам с собой,
и следов оставленных не скрою
за соседскою в логу избой.

Станет, я надеюсь, вам понятна
безответственность на берегу
неизвестности в пылу закатном,
не храню её, а берегу
я от самого себя в тумане
в незаиндевелой тишине,
где шиши одни звенят в кармане.
Мысль туманится опять во мне. —

Изложить в словесной перепалке,
вероятно, всё же не смогу.
Чувствую себя, как дождь на свалке,
погоняло словно на кругу
не вращающимся под ногами,
что в пространстве временных эпох,
оттого иду опять лугами
и читаю собственный подвох.

Видать, я снова просчитался —
прийти в себя, уж нету сил.
Туман тропою верхней стлался,
и дождь под пьяного косил.
А я всё шёл, надеясь всё же,
прийти в себя хотелось мне
к закату, день шагал погожий,
скользили тени по стерне.
Стремления мои вам непонятны —
они просты, как божий день.
Прийти в себя всегда приятно.
Чтоб обогнать свою же тень,
достаточно пойти обратно. —
И тень плетётся за тобой…
Шагаешь от неё азартно,
довольный собственной судьбой.
Прийти в себя – такая радость,
что хочется кричать с утра,
где отвратительная стадность
и дождь косой, поют ветра.

Ушло куда-то вдохновенье.
Наверно, в поле поискать
весёлое стихотворенье,
чтоб смог с утра я записать.
Сижу вот, подперев затылок,
а мысли вовсе никакой,
но взор неотражённый пылок.
И вскоре мой исчез покой.

Заволновалось нетерпенье…
Я кое-как нашёл тетрадь —
и записал стихотворенье.
Читаю вот, себе не рад.
Да разве это людям надо?!
Мои безумные стихи
лишь навевают грусть-прохладу,
и потому к ним все глухи.

Не замечают, извините,
всей гениальности стихов,
что не со славой, но в зените
не тех серебряных веков,
а в золотом пространстве лета,
когда строка идёт к строке
и вдохновение к Поэту
примчалось, правда, налегке.

Я приодел его внакидку,
все непристойности прикрыл.
Стихи теперь хранятся в свитке,
но только жаль, они без крыл.
Летать не могут, вы простите,
бредут стихи за мной пешком.
Не против я. Вы их прочтите
и почешите за ушком.

Зачем такое написалось? —
Понять почти уже нельзя.
Их только выбросить осталось,
как выбросили вензеля
и гладко пишут беззатейно.
И я тут что-то вам наплёл,
конечно, это безыдейно,
что к меркантильности всё свёл.

Пошире развернуть бы надо
несостоятельность свою.
С отсутствием не мыслей, лада,
что так я безрассудно вью
и выставляю на витрину
произведения опять
не неожиданно в Стихиру.
Надеюсь, сможете понять