Валерий Костюк: Этюды по памяти (СИ)

И в полусне разжавши лапки,

Скатившись кубарем к ногам,

Не угодив едва под тапки,

Ползут повсюду - тут и там.

Хожу, ворчу на "божье стадо",

Их водворяя по углам:

«И то сказать - оно мне надо?» -

Дивлюсь себе порою сам.

Шучу, едва ль не по-мазайски,

Так говорили, может, встарь:

«Пусть поживут. Добро - не зайцы.

Лишь до весны - ведь божья тварь!»

Моему КОТУ, Шуре III-ему *

посвящаю :

КОТ

Мой КОТ заухомпоЧЕШИРСКИЙ

был не совсем обычный КОТ.

Таких котов не знают цирки —

ловил мышей... летучих влёт!!!

Он приловчился на балконе

хватать "пернатых грызунов"

и шум подняв в пылу погони,

вмиг обрывал теченье снов.

Гонял мышей... почти "летучий",

неутомимый мой коток

и выпускала Ночь сквозь тучи

свой новолунный коготок.

Затащит в дом...

Упустит снова...

Устроит шумный кавардак...

и свет включив, шугну сурово:

— "Ты что ж затеял здесь, дурак?!!!" —

Глазами дикими с портьеры

сверкнёт домашний ягуар.

— "Ты обалдел, должно быть, серый?!

Для этих игр ты малость стар?!" —

Под потолком, пища в испуге,

кругами носится зверёк

и теней смазанные дуги

мелькают вдоль и поперёк.

Глаза КОТА горят, как угли —

он мир затерянный открыл!

Сейчас он видит только джунгли,

где кружит жуткий рукокрыл.

Вот изловчась в прыжке, котяра

поддел зверюшку за крыло.

Не промах был ловила старый,—

ему и с птицами везло.

Я ж, отобрав очередного

из лап помятого мышА,

сказал КОТУ с сарказмом снова:

— "Была охота хороша!!!"

Внизу неистово мурлыча,

меня чуть не сбивает с ног:

— "Отда—а—АЙ! Отда—а—АЙ! Моя—я—Я добычА!

Сам и ловил бы, коли смог!..." —

Подброшу в небо — испарится

в ночи крылатая душа

и тонко пискнет, как синица,

неслышно крыльями шурша.

Мяукнет тут с укором КОТИК:

— "Вот это ты, хозяин, зря—я—я—Я!" —

— "Да ла—а—адно уж,... пошли... охотник.

Утешу банкой "Вискаря". —

*Примечание автора: "В нашей семье двое моих сыновей - Вадим и Андрей, моя жена и я обожаем котов

и третьего КОТА, как и двух его предшественников, покинувших этот МИР,

мы по традиции назвали снова Шурой ( поэтому и Шура III-ий)!))"

ГРИБНОЕ УТРО

Дохнёт, потянет дикой мятой

С полян не знавших звона кос,

Где у вихров травы немятой

Колдуют ножницы стрекоз,

Где свет едва ль нежнее тени

И всплески птичьих голосов

Ещё не то - совсем не пенье,

А лишь дыхание лесов.

Ручейный звон и чист, и тонок,

Как будто дальняя свирель

Стеклянным звуком однотонно

Тянула утреннюю трель.

Там веет лёгкая прохлада

Над тишиной упругих мхов.

Тумана дымка, - словно рядом

Парят обрывки летних снов.

Рыжеют юные сосёнки,

Чей запах хвойно-горьковат.

Идёшь, вдыхаешь тонкий-тонкий

Грибов дразнящий аромат.

Судьбы ПОЭТОВ

МОРОШКА

«Пушкин открыл глаза

и попросил мочёной морошки.»

из воспоминаний В.И. Даля

У лесной дорожки

Ясным полуднём

Светится морошка

Жёлтым янтарём.

Хвойным ароматом

Тает на губах.

Холодит, как мята,

Словно крыльев взмах.

Крыльев, что уносят

Птиц печальный гам

По теснинам просек

К дальним берегам.

Пронесут, рассеяв,

Лёгким пухом грусть

Над тобой, Расея,

Над тобою, Русь!

Ветер, чуть качая

Золото берёз,

Меди звон печальный

Издали принёс.

Неприметно-скоро

Понесут снега

По твоим просторам

Вьюги, да пурга.

И, кружа, завьюжат

Память прошлых лет,

Где январской стужей

Умирал Поэт.

За печною вьюшкой

Ветер голосил

И морошки Пушкин

Тихо попросил...

Я подошел к В. А. Жуковскому и гр[афу] Вельегорскому и сказал: отходит! Пушкин открыл глаза и попросил моченой морошки; когда ее принесли, то он сказал внятно: "Позовите жену, пусть она меня покормит". Наталия Николаевна опустилась на колени у изголовья умирающего, поднесла ему ложечку, другую - и приникла лицом к челу мужа. Пушкин погладил ее по голове и сказал: "Ну, ничего, слава Богу, все хорошо"...

из воспоминаний В.И. Даля

БАБЬЕ ЛЕТО

Ярок день осенним светом

Листьев солнечных берёз.

Лес дыханьем легковетрым

Холодок к щеке принёс.

Солнце в небе бирюзовом

Кружит сорванным листом.

Зарево осин багровых

Разгорается костром.

Женским телом пахнет лета

Уходящее тепло.

В облака полуодета,

Обнажилась даль светло.

Прокричали к югу стаи.

Только я, душе под стать,

Из осенних дней хрустальных