Владимир Станцо - Годы отсебятины

Разглядите что-нибудь такое,

Что на самом деле и всерьёз

Вас заполонит-обеспокоит.

Вглядывайтесь, мальчики, в овёс,

Чтобы с овсюгом его не спутать,

Чтоб не одолел недобрый спутник,

Чтобы, если верить, так всерьёз.

С верой в наше время — нелегко,

Лицемерить могут даже храмы,

Где к вранью приученные мамы

Насыщают адом молоко.

В мире всё пропитано враньём —

Нравственность, политика, устои...

Умирать от этого не стоит.

Мы еще, ребята, поживём.

Мы еще, ребята, оживём.

Вглядывайтесь зорче во гробы

Одиозно слепленных кумиров,

Не считайте прессу оком мира —

Там преуспевают лишь рабы.

В жизни свой отыскивая путь,

Вглядывайтесь, как бы вам ни лгали.

И тогда вы сможете, как Галич,

Вектор жизни к правде повернуть.

СТИХИ О СТИХАХ

Михаилу Марфину

Мои стихи грешили приземленностью

И частой переменой настроений.

Им не хватало — целе-

устремленности.

Но вот они иссякли, я старею.

Неужто правда, — и исхода нету мне?!

Не соглашусь! Стучится сердце молотом.

Хочу писать, влюбляться — и поэтому

Не буду с теми, кто порочит молодость.

Но буду с теми, кто грешит напраслиной

На всех, не испытавших испытаний.

И к молодым иду я — как на праздник,

На праздник неслучившихся желаний.

ИЗ СТАРОЙ СТРОФЫ

Когда-то в юности получилась строфа, как теперь вижу, ужасная. Есенинщина в худших вариациях, поделка. Но казалась певучей:

Что вы, кто сказал, что я поэт?

Я певец, довольно безголосый,

Что любил задумчивые косы

И весны сиреневый рассвет...

Позже, году в 80-м, когда уже вовсю работал мой семинар будущих научных журналистов и на него приходили охотно разные интересные люди от Аджубея (опального) до Городницкого и Златковского, когда первые ребята — Миша Салоп, Миша Марфин, Юля Печерская, Любаша Стрельникова, что называется, встали на крыло, та старая строфа почему-то вспомнилась и, танцуя от нее, как от печки, я написал такие вот, достаточно жесткие стихи.

Что вы, кто сказал, что я поэт?

Я певец, предельно безголосый,

Невзлюбивший жёсткие торосы

И туманный северный рассвет.

Что вы, кто сказал, что я поэт?

Я — несостоявшийся художник.

Летом за меня рисует дождик

На асфальте Становой хребет.

Что вы, кто сказал, что я поэт?

Я пока что — недоархитектор,

В осень проектирующий тех, кто

Скажет сокрушающее «нет!».

Скажет сокрушительное «Нет!»

Показухе, ненависти, фальши

И пойдет не так, как мы, а дальше...

Что вы, кто сказал, что я — поэт.

УТРАТНОЕ

Постарели. Скисли. Не те мы.

Поезд пахнет мочой и охрой.

Это стало уже системой —

Возвращаюсь в Москву на похороны.

В поколенье моем потери

Не шеренгою прут, а скопом,

Очевидные, как бактерии,

Укрупненные мелкоскопом.

Счет потерь ведем не на пальцах:

В нетях, нетутях будем все мы!

Только что после нас останется

Класса Гауссовой теоремы?!

Луноход? Вода в Красноводске?

Удивляться технике — нам ли?!

Взлет — Гагарин и клич — Высоцкий.

Двое вечных, как вечен Гамлет.

Мы растратили безвозвратно

Слишком многие ощущенья.

Как на Солнце, на душах пятна,

И себя задвигаю в тень я.

После нас — немного останется

Полувечного. Вечен Гамлет.

Легче — бить себя в грудь и каяться:

Те ли мы? Такие ли? Там ли?!

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В ДЕНЬ ЕГО ПОХОРОН 28 ИЮЛЯ 1980 ГОДА

1.Стихи с посвящением

Полковнику Оржеховскому