Александр Долгушин - Ностальгия

Необъятная синь небосвода.
Осень. Лужи. Привычный ландшафт.
Жгу ботву. Чернота огорода.
И о чём-то тоскует душа,

И летят перелётные птицы.
И гудок пароходный вдали
Сердце рвёт. Всё не может проститься?
Или просто застрял на мели…

Куда улетает осенняя птица?
Метет по земле золотая метель.
Задумчивы сосны. Тревожно. Не спится.
Пустое гнездо – как чужая постель.

А кто-то по озеру, встав на пуанты,
И гадких утят за собою ведут.
Кочуют по тундре олени и ханты.
По дну океана креветки бредут.

Мигрируют бабочки. Их миллионы! —
Меж прошлым и будущим зримая нить.
И тяжко деревьям, теперь окрыленным! —
Ведь бабочка может весь мир изменить!

А может, и мне не играть больше в прятки?
По лестнице шпал догоню паровоз
И, падая в омут, вскочу на запятки
Той жизни, в которой родился и рос…

А там – заросла муравою дорожка.
Бревенчаты избы. Закат – хохломой!
И бабушка Маня зовет нас в окошко:
Мол, хватит играть! – Не пора ли домой?

ВысОко в соснах свищет соловей.
Сирень цветет. Смолою, летним медом,
Крапивой пахнет, пылью, огородом,
И тают одуванчики в траве…

И брызжет солнца нестерпимый свет
Сквозь даже крепко сомкнутые веки,
И катят, словно скомканные, реки
Куда-то волны много-много лет…

Кисельные качая берега,
Кормилица —река в молочной пене
Купается. И воду пьет тайга,
Как лось, упав пред нею на колени.

Вот белым зверем пароход-мечта
Взревел, пошел… Куда? Чего бы ради?..
Жизнь начинаю с чистого листа.
Еще их много в тоненькой тетради!

Где-то, ближе к истокам, еще вымывает река —
То колечко из бронзы, то шарики каменных бусин.
Истекает вода. Изменяются в ней облака.
Воздух осени свеж, как арбуз, и по-прежнему вкусен.

Вылезают из грунта посуды чужой черепки.
Как валежник – рога навсегда умерщвленных оленей.
Крутит время в пространстве тугие спирали-витки.
Унося, словно смерч, жизнь неведомых нам поколений.

Так на счастье ль разбита когда-то посуда была?..
В древних стойбищах дым и шаманов могучих камланье. 1 1 Камланье – шаманский танец, призванный прогнать злых духов
И жилища из шкур, без единого даже угла.
Духи злы. Мы олешка ведем на закланье.

Жизнь проста и трудна. И привычна. И вся на виду.
Ей приносятся жертвы. И духи на нас не в обиде…
Неужели я помню? – В неведомо давнем году
Я в огне очага это все уже, кажется, видел…

Буфет и печка русская. Сундук.
И к матице подвешенная зыбка…
Кадушки в сенцах – с клюквою во льду,
С брусникой. Замороженная рыбка…

А в стайке – запах сена, полумрак,
И шумное дыхание коровы,
Её печаль, её туманный зрак:
«А принесли моё с питьём ведро вы?»

А улица скрипит, уже синё,
На снег легли квадраты жёлтых окон.
На небе месяц с выкушенным боком,
Днём не увидишь этого с огнём!

И много-много ярких-ярких звёзд!
И дым до неба: избы – пароходы
Плывут в сугробах. Скоро Дед-Мороз
И ёлка. И подарки! С Новым Годом…

Какой тогда был на подворье век?
Как долго я живу на свете этом!
Всё освещает память добрым светом,
Плохое плохо помнит человек.

А летом… Помнишь, прошлым летом? —
Каким был мир? – Сияющим, согретым,
Цветным! Как на душе легко,
Когда с утра до ночи – босиком!

Я рисую мир неброский.
Нету красок, что же делать.
Получается берёзка
И рассвет на голо тело.

Вот шлагбаум, весь в полоску.
Снег с водою. Серость, сырость.
Мне в тельняшечке матросской
Юность давеча приснилась.

Кто-то плакал безутешно.
Ночь ожглась о папироску.
Ручейком во тьме кромешной
Тушь текла с лица из воска.

Телогрейка. Дырка с ватой.
Печь побелена извёсткой.
Я ни в чём не виноватый.
Вот те крест! За перекрёстком