Александр Милитарев - Охота за древом. Стихи и переводы

Хоть не верю я в байки эти
об испанской Большой Резне,
только клялся мне попгенетик:
ваших генов в крови их нет.
Значит, всех унесла зараза 18 18 В последние десятилетия историки отходят от традиционной версии о тотальном геноциде, которому якобы подверглось со стороны испанцев коренное население Канар. Вероятной причиной предполагавшегося исчезновения аборигенов (которого, по последним данным генетики, вроде бы не было) или значительного сокращения их численности могла быть эпидемия или серия эпидемий какой-то болезни, занесенной на архипелаг, от которой у островитян, в отличие от колонизаторов, не было иммунитета. :
был к вам бог ваш, Акоран 19 19 Акоран – одно из имен божества, которому поклонялись жители островов Тенерифе и Гран Канария (на этих островах обнаруживаются следы монотеизма, возникшего, по-видимому, еще до появления европейцев). , крут.
Врет про смысл богослов-пролаза,
и бездарен бытийный круг.

…Вот и скрылись снега Ла Тейде 20 20 Ла Тейде – самая высокий горный пик Тенерифе и всего Канарского архипелага (3717 м). .
В кафкин китеж лечу – домой!
Мне б портвейну фугас
и к Фрейду:
залечил бы мне комплекс мой.

Невероятна Барселона,
ее красоты не забыть.
Жизнь, как цветок, растет из лона,
и тянет быть, а не не быть.

От моря тянется Ла Рамбла —
такой здесь на сердце уют!
Вы не поверите, но там для
народа птичек продают.

И их не гонят и не губят —
ни тварь летучую, ни вас.
Там люди спеть и выпить любят
под каталанский перепляс.

Там даже мусор не отвратный —
его Шанелью душат, что ль?
Но резко хочется обратно:
пожить – о да! А жить – уволь.

И эта дурь необъяснима —
всем Каталунья хороша…
А что же жизнь? – Проплыла мимо,
и плоть живучей, чем душа.

Поэту нищенство – венок,
его словарь – сума да милость,
ему не так постыла стылость
земли под плоскостопьем ног.

И прободенный язвой бок,
и плоть, что над трубой дымилась —
все облачится в слог, как в милоть 21 21 ми́лоть (церк.-слав.) – выделанная овечья шкура (ср. 3 Цар. 19:19). ,
но речь простую слышит Бог.

Остались: астма, чернь дорог,
червь в сердце, смерчи пересылок,
барак, утрата веры в рок,

ночь, пламя, босховские рыла,
расплевка с музой, бред, могила —
чтоб столь кристален был итог.

Я не пошел в Севилье на корриду,
хоть мясо ем (и выпить не дурак;
был бит и сам не сторонился драк —
с годами, впрочем, забывал обиду).

Тореро, стой! не упускай из виду:
бык не партнер по зрелищу, а враг.
Смешно от смерти пятиться как рак
(а верить в рай – как сплавать в Атлантиду).

Но резать скот – не наше ремесло.
Да что нам надо? Нам немного надо:
успеть прожить, удерживая зверя.

А если что-то делаем назло,
прости, отец, покинутое чадо —
так трудно помнить о тебе, не веря.

Стихи – бесстыдное занятье
людей, стыдливых до забав,
кому невместно скинуть платье
при всех, хоть в койке у шалав.

Ах, что судьба! Судьба – индейка,
рифмовок кармовая клеть.
А вот свобода-иудейка
в том, чтоб и стыд преодолеть.

Не со стыда ли брили пейсы
и оба Оси, и Борис?
(Ведь только с геном эритрейца
легко ходить на снежность риз.)

Чего уж говорить о дамах!
В слезах проходят, обе две:
ну как задрать подол до самых…,
как век стоять на голове?

Как доносить стихотворенье
под сердцем, черным от растрав?
Одной – петля, другой – старенье.
О, Боже правый, ты не прав.

Да, об эпохе, жизни, лямке
что говорить? Ну, не свезло.
А что никто не вышел в дамки,
так это было западло.