Виктор Каган: Обстоятельства речи

Доколе суд неправедный продлится?
Я спрашиваю вас – в ответ ни слова.
Повисла тишина. Гляжу я в ваши лица,
понять пытаясь лжи первооснову.

Перебираю ваши приговоры:
безвинные гниют в грязи острогов,
зато в чести разбойники и воры
и нечестивость правит на дорогах

судимой вами жизни. И не святы
ни бедности голодные мученья,
ни ангелы, забритые в солдаты,
ни честность у бесчестья в услуженьи.
Потомки ваши выстроят гулаги
и возведут освенцимские печи,
набьют телами детскими овраги…
Вы ни при чём?
Нет, вам ответить нечем.

Меня не чтущих возвели в пророки.
Моим законом вертите, как дышлом.
Вас много. Но вы страшно одиноки
передо Мной – единственно Всевышним.

Отбросьте словоблудий украшенья,
судите так, чтоб обогреть сиротство,
чтоб диктовали каждое решенье
Мои законы, а не блажь и скотство.

Но бродите во тьме, Меня не зная
и слова Моего не разумея,
и корчится от боли твердь земная,
за вас, стыда не знающих, краснея.

Сыны Всевышнего, вершители и боги,
вы верите – я защищу навеки.
Отвергнутые Мной, вы будете убоги
и смертны, как простые человеки.

Но вас принять земля не распахнётся,
и ворон чёрный спустится на рану,
и канет взгляд в слепую сушь колодца,
когда восстану.
А когда восстану?

Ты забираешь лучших и селишь их души в раю,
но мёртвые петь не могут, Боже, во славу твою.

Они возвращаются прахом вскармливать новый прах.
Зову Тебя сквозь одиночества душу съедающий страх.

Ухо Твоё приклони к молению моему.
Дай отдых душе и откровенье уму.

Пустота дня окружает меня, как вода.
В ней с шипением гаснет светившая мне звезда.

Скажи, отчего, Господи, прячешь лицо от меня,
мне посылая пламя сжигающего огня?

От света в ослепших глазах темно
и нет во тьме ни просвета, но

тьма растворяется в свете и
серыми кляксами плещутся в нём воробьи.

Боже мой, как спотыкается мой охромевший слог,
а ты всё молчишь, Господи, и отозваться не смог.

Живущий под сенью Твоей ладони,
уповающий на Тебя,
ничего у Тебя не просящий,
озарённый страхом Твоим,
говорю Тебе…
Господи,
Ты дал мне время и путь
моей непутёвой жизни,
и в любое время
на любом из моих путей
отведёшь от меня всё,
что не Время и Путь,
данные от Тебя.
Ты не заплатишь золотом
за то, что я возлюбил Тебя,
но проведёшь меня
через всё, что я должен пройти,
чтобы моё упование на Тебя стало мною.
Вода будет топить – и прибьёт к берегу.
Ветер будет валить с ног —
и вынесет в нужное место.
Если я не перестану уповать на Тебя,
ангелы Твои охранят меня от меня,
мои молитвы от суесловия
и мой храм от роскоши.
Храмом мне будет любое место,
с которого Ты слышишь меня,
и мои упования на Тебя
помогают Тебе быть
Всевидящим,
Всезнающим,
Всемогущим.
Ты мой Бог, на которого я уповаю,
которого ни о чём не прошу,
ибо Ты знаешь мой Путь,
а пути я выбираю сам
из тех, что составляют Путь,
который назначил Ты.
Ты ведь слышишь меня, Господи?

Скользит по небу облачная вата
журавликом на сломанном крыле.
Я стану прахом – тем, чем был когда-то,
и лягу в прах, прильнув щекой к земле.
Живу травою в поле и травою
вновь прорасту. А больше – ничего.
И ветер пронесётся надо мною
и не узнает места моего.

Бог милостив не тем, что от могилы
избавит навсегда, а тем, что путь
собой наметит и поддержит силы
в могилу раньше срока не свернуть,

Неспешен в гневе и негодованье —
не бесконечно милость велика —
Он точно знает меру наказанья
как ни страшна вина и ни горька.

Он милостив не к тем, кто не был грешен
и кнут лизал в руках у пастуха,
а к тем, чей страх на чистоте замешан
и на прозреньи своего греха.

Могущество Его не в утоленьи
нелепой блажи сказки во плоти,
а в мудром и спокойном позволеньи
Его в себе сквозь время пронести

и в прах вернуться, как пришёл из праха,
и душу отпустить, как Он – твои грехи.
И стынет на ветру моя рубаха.
И шелесты её слагаются в стихи.