Виктор Каган - Искусство жить. Человек в зеркале психотерапии

Редактор Т. Толстова

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректор Н. Самбу

Компьютерная верстка О. Кокорева, Е. Сенцова, Ю. Юсупова

Художник обложки Н. Вихляева

© В. Каган, 2010

© Издательство «Смысл», 2010

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2010

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

В начале 1990-х гг. мы с Дмитрием Леонтьевым обсуждали идею книги о немедицинской психотерапии. И сегодня еще не затихающие споры о том, имеют ли психологи право заниматься психотерапией или это дело исключительно врачей, тогда бушевали вовсю. Психология в России только пробивала себе дорогу из академических институтов и лабораторий в практику помощи людям, и все «руководящие положения» были подстроены исключительно под медицинскую психотерапию. Мы были уверены, что ситуацию надо менять и что книга может стимулировать эти перемены, однако до самой книги руки тогда не дошли. С тех пор многое изменилось, психологическая практика вошла в жизнь, и сегодня к ней можно обратиться не как к желательному будущему, а как к развивающемуся настоящему.

Когда психиатр (а по своей исходной профессии я психиатр) выступает как сторонник немедицинской психотерапии, это выглядит странно, не так ли? На самом деле было бы странно не увидеть, не услышать и не воспринять те уроки, которые давала жизнь. Вот два примера.

1972 год. Я – еще молодой и по уши влюбленный в свою профессию психиатр. Одному из моих пациентов лет 35. Перенесенная когда-то травма головы оставила след в виде хронических слуховых галлюцинаций (мужские голоса), под влиянием которых он впадал в неодолимую ярость, с печальной регулярностью приводившую его в психиатрическую больницу. Говоря о них, он однажды с сожалением и трогательным удивлением спросил: «В.Е., ну почему голоса меня все время подъелдыкивают?» Как-то на дежурстве, ночью уже, я зашел в свое отделение. Он не спал, и я пригласил его в кабинет, где мы просто болтали за чашкой чая. Слово за слово – он заговорил о своем детстве. В рассказе было очень много обиды на отца, который постоянно недооценивал его успехи, корил за неудачи и наказывал за малейшие проступки, все время требуя от него больше, чем мальчишка мог, видимо, полагая, что слова типа «слабак», «дурак» и т. п. подвигнут сына на достижения. Повинуясь какому-то внутреннему чувству, я просто слушал его. А он говорил и говорил – то ли мне, то ли самому себе. И с какого-то момента в его словах, исполненных обиды и боли, зазвучало сочувствие к отцу, который не мог разглядеть в нем того, что хотел видеть. Напряженность его воспоминаний-размышлений стала спадать, разговор сам собой свернулся, и он отправился спать. Через несколько дней медсестры обратили внимание на то, что он стал мягче и дружелюбнее, и если и говорит с «голосами», то не только без озлобления, которого раньше было хоть отбавляй, но даже иногда с улыбкой. Когда я спросил его об этом, он не без удивления сказал, что «голоса» перестали его «подъелдыкивать»; да, они есть, но они лишь комментируют его действия, советуют, иногда шутят. Он настолько изменился, что через две недели смог выписаться. В больнице я его больше не видел. Спустя несколько лет мы случайно встретились в трамвае. Он сам поздоровался (я никогда при случайных встречах не вступаю в контакт первым – это золотое правило психиатров, гинекологов и венерологов) и пересел ко мне. Его галлюцинации не исчезли, но стали не столь интенсивными и постоянными, а главное – теперь они были вполне миролюбивыми, даже дружескими и поддерживающими. Очевидно, что переломным моментом послужили наши с ним посиделки за чаем, когда он разрешил свои внутренние проблемы, связанные с отцом.

1990 год. Один из курсантов группы усовершенствования врачей – назовем его В. И. – беспрестанно задавал массу вопросов и постоянно выступал, демонстрируя свою эрудицию и прочие качества, ставившие его выше других. К тому времени мне удалось добиться того, чтобы 3–5-дневный тренинг стал обязательной частью курса обучения. Обычно мы с него и начинали, но в этот раз, не помню уже по каким обстоятельствам, отложили на третью неделю.