За это время В. И. извел нас, срывая все занятия куда успешнее, чем Вовочка из анекдота. Наконец – тренинг. На нем В. И. продолжал «солировать», практически блокируя работу всей группы своим забалтыванием. Уже первый день его солирования стоил мне напряжения, какого требует 5-дневная группа. На второй день его беспрерывное токование настолько выводит меня из себя, что я довольно резко отказываюсь продолжать занятие. Группа ошеломленно замолкает. В. И. тоже сидит растерянный. Я чувствую некоторые угрызения совести и – мое напряжение уже разряжено – спрашиваю его, для чего, зачем ему нужно все время говорить? Совершенно спокойно и даже не без сочувствия спрашиваю – ведь его растерянность совершенно искренна. Он отвечает, что просто не может молчать: если он пришел, к примеру, на профсоюзное собрание, то обязательно должен выступить. Я предлагаю ему поиграть – он соглашается. «Вот вы на собрании, – говорю я ему, – и прекрасно выступили, а тут приходит волшебник и превращает вас в кого-то или во что-то; в кого или во что он бы вас превратил?» Ответ следует незамедлительно: «В отличника!» – «А вот вы не выступили, промолчали…» Он перебивает: «Такого не может быть!» – «Ну хорошо, а вот выступили так, что “умри, Денис, хуже не скажешь” – в кого бы он вас превратил?» После долгой паузы: «В двоечника». Молчу я, молчит он, молчит группа. Через пару минут он совершенно другим уже тоном произносит: «Я почему-то вспомнил папу. Можно, я расскажу?» И в течение минут пятнадцати говорит примерно следующее. У него был замечательный отец, которого он очень любил. Папа хотел, чтобы сын в будущей жизни был как можно более успешен, и золотым ключиком к тому видел образование, постоянно повторяя при регулярных «разборах полетов» – сначала детсадовских, а потом школьных: «Учись, Вовка, а то так дураком и помрешь». Дальше последовал подробнейший рассказ о том, как наш герой учился – с перечислением всех грамот и поощрений за хорошую учебу в каждом классе, а потом и в институте. Наконец он закончил. Воцарилась тишина. Другие участники группы поглядывали на него уже не раздраженно, а сочувственно и вполне тепло. Я спросил В. И., не будет ли он против, если они выскажутся. Он согласился. И очень мягко, деликатно и точно другие участники группы стали говорить о том, как это трудно – всю жизнь доказывать отцу, которого уже нет, что ты не дурак. …Следующие две недели это был уже совершенно другой человек. То есть я видел, как его иногда подмывает снова «выступить», но он будто что-то вспоминал – и удерживался. Если он и брал слово, то это были уже разумные, взвешенные и уместные выступления.
У пациента с тяжелыми психическими нарушениями и у здорового В. И. была одна и та же проблема, порожденная подавляющими отцами, чья любовь выражалась способом, который ребенок воспринимает как отвергание и унижение. В обоих случаях я не делал ровным счетом ничего из того, чему меня учили как психиатра, – в первом случае от растерянности, во втором уже совершенно осознанно. А то, что я делал, было психологической практикой – немедицинской психотерапией, в центре которой – не болезни, а человек с его переживаниями – сам творец и своих проблем, и их преодоления.
Здесь трудно не вспомнить сказанное Маймонидом восемь столетий назад. Он говорил, что несчастья бывают трех видов.
Первые связаны с нашей телесностью. Мы несем в себе наследственную предрасположенность к болезням, подвержены разного рода разрушительным воздействиям (инфекции, отравления, природные катастрофы, влияния климата и т. д.), у организма есть свои уязвимые места. Таких несчастий сравнительно немного.
Вторых много больше. Их люди причиняют друг другу – войны, терроризм, техногенные катастрофы, тираническая власть и т. д. Они исходят от людей, и человек не может их предотвратить.
Наконец, третьи – самые частые – те, которые человек навлекает на себя сам: «…Душа сводит знакомство с ненужными вещами и приучается к ним, и вследствие этого приобретает привычку желать вещи, которые не нужны. <���…> Когда, однако, человека поражают такие злоключения на путях, которыми он ходит, он сетует на повеление и предопределение Господне и начинает возлагать вину на сей мир и удивляться его несправедливости. <���…> Что кажется трудным и тяжелым для нас, вызвано следующей причиной: когда человек стремится искать то, что не нужно, становится трудно найти даже то, что нужно…»
У всех этих столь разных несчастий есть, однако, нечто, их объединяющее. Любые события не только проживаются и переживаются, но и пере-живаются – пропускаются через душу, где обретают для каждого человека свои индивидуальные смыслы и значения. Какими они будут, прямо зависит от того, как человек видит себя и мир, как и кого он об этом вопрошает. Именно об этом говорит Дж. Бьюджентал: «Каждый человек должен так или иначе ответить на встающие перед каждым основные вопросы: Кто я и что я есть? Что такое мир, в котором я живу? Мы отвечаем на эти вопросы своими жизнями, тем, как мы определяем себя, как используем свои силы, как встречаем возможности и ограничения бытия. Мы собираем материал для таких ответов от родителей, братьев и сестер, других членов семьи, учителей и сверстников, из литературы… от наших церквей и нашего членства в разных организациях. Всю жизнь мы собираем эти материалы, находим и пересматриваем ответы и непрерывно продолжаем делать это вплоть до последнего вопроса, на который отвечаем своей смертью». Какими будут ответы на эти вопросы, такой будет и жизнь.
Читать дальше