Александр Петрушкин - Тетради 2009—2012 года

среди мордатых книг забава для детсада
что харакири снегу что харя у лобка

на середине мяса стоящее мой боже
а жизнь совсем не стоит исхода словаря

прибита к раме рыба дыхания не строже
но всё уходит в речь попроще говоря

летящие на смерть горящие в округу
похожи на дефис – определенья нет

доходишь до реки несешь в руках белугу
так наступает жизнь и заступают в смерть

на потолке висят как ёлки и игрушки
как палки подо льдом текущие во тьму

за тьмою не видны спиртовые полушки
а рядом смерть моя которой нежно льну

на середине мяса духовного мой боже
стоит течет Сысерть а думает Тагил

и только лишь дыхание не думает не просит
через кривую речь нам прямо говорит:

…летящие на смерть за снегопад за стыдно
за дно или одно густейшее прости

мы видим там где речь уже почти не видно
и рядом чья-то смерть чтобы по ней идти

на иртышской набережной будь не будь
всё казарина повторяешь всё о шмеле
что случается проговаривается в октябрю
ближе к девятнадцатому перелей

пароходик зыбкою на плаву —
улялюм топорщится улялюм
на иртышской набережной не люблю
а уходишь с поездом —
улялюм

а случись катарсис и будешь ты
на посту молчать повторять шмеля
вспоминать июль говорить иртыш
да и бог с тобой если
не земля

а железный ангел махнет крылом
удаляешь мир улялюм delete
на иртышской набережной шмель морской
ЧПОК ПЧЕЛИНЫЙ РОТ и
молчит

да и пох што тебе говорят семит анти
антифа и нацики суть одно
пили сёдня водку и шли по воде круги
после стенка в стенку шли
а над ними Бог

да летят по земле вслед всем ангелам небеса
всех найдет да скосит навскидку его коса
и останется в центре этих костей река
а у ней внутри хоть другая
а все ж Роса

пили водку седня навзничь и шли в круги
называли ливень ГРАДОМ а снег КОЗЛОМ
антифа и нацики и други
е смотрели вверх
а на них Рыж Конь

да и пох што в паспорте не одна печать
што заштопал жесть и идешь на другой ноге
примут триста грамм эти – та вода
и пройдет по тебе по коленям
твоим Конь Блед

пили водку – косили пару на топоры
а Петрович помер вчера и меня простил
а за ним спускался с этим дождём Михаил
оставляя после воды
за водой угли

да и пох што тебе говорят семит анти
антифа и нацики в переправе ужо одно
пили сёдня водку и шили воде круги
во спасенье на стенку шли
под подошвой Бог

в полдеревни два крыла пореки
по поречью за поленом итить
тмино поле и слепы свиречки
оязыко за себя говорить

на углу запекутся угли
говори за себя инквизи
тор везет но растут топоры
а посмотришь на снег и вблизи

в полдеревни запущенный змий
на китайском а машет окном
в разговоры дразнит и фонит
будто богу заведом закон

он сидит наверху и босой
забинтованный машет во сне
или в поле как мерзлый по спам
топорище укрыто в сосне

в плавном речении лечит
тебя крысолов черных веток
точит помедливший крот
корни (сбежавший из клеток,

знай, анатомии сын,
слева направо картавишь
так открывается зонт
так по слогам себя правишь
так распиваешь коньяк

так разбиваешь до хруста
то что тебя наизусть

помнит

как будто)

вернуться в дом когда смотри сотри
окаменело пламя говорить
и 37 наотмашь бьют часы
и хлеб растет из хлебных горловин
вернешься в дом и не простишь когда
страшишься кожи смерти и себя

умеришь [прыг! – отмеришь семь сорок
на стаи мир поделишь всех потом]
и потом отмороженным своим
тебя коснутся из шестой строки
твои три персонажа – идиш твой
всё чаще перемигивает вой