Александр Петрушкин - Тетради 2009—2012 года

я говорю ты говоришь и многорук
последний сон внутри у всех подруг
которые почти (что?) поняли тебя
дым вырывает дыры и с огня

сдувает наших жен как пузыри
они плывут насквозь и вдоль
страны

– 22-
[НАТЮРМОРТ С ИВКИНЫМ]

Вот что-то пытаясь сказать, каждый раз замолкаешь,
лакаешь свой воздух с плеча – комоглину ломаешь.
И всё – отглагольно, и речи не наши и страшно
пред смертью своею с землею своею сойтись в рукопашной

Орёт муэдзин за плечом, и не наша, но вера
сгибает любую лопату (Читай: огород. Это – мера),
и камень угольный сквозь ушко иглы прорастает
наутро проснешься, а снег на дыханье не тает.

К обедне отпели друзья, а к вечере лишь жёны
(и воздух толчён, как дыханье). Перчённый, прожженный
стоишь в прямой речи – по ней соблюдая лишь дыры.
Ну… всё хорошо, потому что живые забыли

вот эти халявные руки, поступки кастрата —
ну что ж, моя тень, не летишь в свою дурь – будто ты виновата?
а смерть – не глагол – существительна сука и прямо
её переходишь уже не живой (только пьяный).

– 23-
[НАТЮРМОРТ-ВОСПОМИНАНИЕ О 80-Х]

Что происходит в твоей стороне – так ли уж важно?
Уж отползает на юг – над озёрами – ветер,
то есть так сносит крышу в казенный загашник,
то есть – промокли грядки и сигареты.
Значит, твердишь, настоящее: значит – значит.
Время замолкнуть – засунуть оное в папиросу,
дунуть как будто – раша восьмидесятых,
слазить в улей, выпаять дулю воску.
Что происходит – старость? – не обернешься,
радость, теперь в ЖЖ – закрывая двери —
несёт мою крышу, закладывает в систёмник —
это я по делу – а не о вере.
Что происходит с моей – где идут санитары =
шеренга мороза свои наполняет шприцы?
Так то неважно – падаешь – не отзовётся
сердце в последний…
земле предОТСТавив мышцы.

– 24-
[НАТЮРМОРТ С МАШАРЫГИНЫМ]

Кошка вскакивает на подоконник. Кружка
алюминиевая падает долго. Долго
Мандельштам лежит в Таганроге или скривленном роге.
Мед вытекает и растекается тонко. Тонко
дышишь ты на плече – короче п*ц и дальше
избавляешься от себя от комков и каши
речевой, дорогой, свинцовый (почти) ребенок.
Кошка трогает тень, а та из поломок
всё пытается, собирает и дочь, и сына —
Всё проживаемо – и от того непростимо
Или все – для того, чтобы ты проходил их кости,
и они скрипели что снег. Одинок в проросте —
Наблюдает или даёт свою смерть котёнок —
Кошка смотрит, как кружка падает вниз
дольше всех потёмок.

– 25-
[НАТЮРМОРТ С ОБОЛИКШТОЙ]

Переплетаясь с тишиной, в шарах летящих слева, с Юга —
ты говорила не со мной. Скрипел упруго
неисчезающий вагон – на всех собаках,
и дворник шёл, и подметал – на автозаках
катились в тишине, в земле сплошные знаки,
варились зеки в козырнОм козЫрном фарте.

Ты, милая, ЧЕГРЕС, ЧЕРМЕТ с голодным словом,
а там за мной приходят шесть, как за уловом
ты ехала по тишине – а я за смертью
под фонарём и на убой… и дворник в третью
закрытую, как дверь, стучал кайлом и пивом,
переплетаясь с тишиной
в шарах и фильмах.

– 26-
[НАТЮРМОРТ С CАННИКОВЫМ]

а ты скажи скажи: еще не завтра
еще посмотрит словно смерть таджик

и холодно вослед халявный бог из кадра
уходит чтобы свет проговорить

а рыба выплывает на ЧГРЭС
из ста китайских чмо один скинует

а из апостолов земле досталось шесть
и только свет не по себе взыскует

и смотрит вслед прощальный героин
ничейный сын стоит во тьме у слова

и комнату переходя за шесть
дощатых метра смерть его

условна

выращиваешь капусту или из ила рыбу
вынимаешь и учишь дышать по чужому за всех
спасибо

говорит [усталость в легких] и в дышло спирту
говоришь спасибо последнему самому
литру

оживаешь в деревне – а по костям и мясу
чувствуешь кому-то благодарность твоя
досталась

было двое до этой мукИ с рыбалкой
а спасибо в комок шерстяной внутри у нее
скаталось

так выращивай здесь капусту смотри на своё – спасибо
с головою твоей на руках соблюдает
женщин