Габдулла Тукай - Последняя капля слезы

Паразитам, обиралам стих мой кажется кинжалом,
В жизни цель у них одна лишь: грабить, жалости не зная!

Перекрати писать, Тукаев, есть острог у негодяев,
Повисеть в петле заставят, – помолчи, душа шальная!

Не страшны мне их угрозы, жгут меня народа слёзы.
Я пишу, добру и правде никогда не изменяя.

Мал я, но в борьбе неистов, ибо путь социалистов –
Это и моя дорога, справедливая, прямая.

Пусть идёт по ней, кто страждет, кто от зла спасенья жаждет,
Тех, кто верен ей, того уж не обманет кривда злая!

Вопрос не прост – кого б ты смог любить,
Так, чтоб упав, любви не уронить?

Когда умрёшь (умри!), кто примет боль?
Чьё сердце будет рваться за тобой?

Кому на свете баловать тебя?
Кому тебя оберегать, любя?

Твоя беда – бедою для кого?
Страдание – страданьем для кого?

Легко ль найти того, кто не предаст?..
Кто из друзей врагу тебя не сдаст?

Твой светлый день желанен ли кому?
А нужно будет – кровь наполнит тьму!

И разве кто-нибудь на свете есть,
Кто никогда тебе не надоест?

Кто выгоду свою отдаст тебе?
В словах, делах кто вспомнит о тебе?

О, не ищи, чего на свете нет!
Старания напрасны – смысла нет!

Скажу, не уповай на чудеса –
Твоей любви достоин лишь ты сам!

Мне по нраву изгиб ваших тонких бровей,
Завитки непослушные тёмных кудрей,

Ваши тихие речи, что сердце влекут,
Ваши очи прозрачные, как изумруд.

Ваши губы, что слаще, чем райский кавсар [2] Кавсар – райский родник (источник), из которого могут испить только праведники в Судный день. ,
Чья улыбка живущим – как сладостный дар.

Я люблю вашу стройность, движений красу, –
Без корсета любая тонка в поясу.

А особенно груди – они так нежны,
Как два солнца весенних, две светлых луны.

Вас за белые шеи люблю обнимать,
В ваших юных объятьях люблю замирать.

О, как трогательны этот «джим», этот «мим»
В вашем лепете сладком: «дустым» и «джаным»! [3] «Дустым» и «джаным» (татар.) – «друг мой» и «душа моя».

В вас любезны не меньше мне, чем красота,
Целомудренность гордая и чистота.

И настолько мне мил ваш калфак парчевой,
С плоской частью передней, с головкой кривой.

Так что, если ишан иль блаженный хазрет
Прямо в рай мне когда-либо выдаст билет,

Но коль гурия, выйдя навстречу, как вы,
Не украсит калфаком своей головы

И не скажет мне: «Здравствуй, джаным!» – не войду
В этот рай, пусть я в адскую бездну паду!

Лишь невежество ваше не нравится мне,
Что вас держит в затворе, во тьме, в тишине.

Жёны мулл мне не нравятся тоже ничуть,
Вас так ловко умеющие обмануть.

Любят вас, если нянчите вы их детей,
Ну а мойте полы – и полюбят сильней.

У невежества все вы берёте урок.
Жизнь во тьме – вот учения вашего прок!

Ваша школа – с телятами рядом, в углу.
Вы сидите, «иджек» [4] Здесь речь идёт о заучивании по слогам, «иджек» (татар.) – «слог». бормоча, на полу.

От природы вы – золото, нет вам цены,
Но погрязнуть в невежестве обречены.

В слепоте вы проводите жизнь, и – увы –
Ваши дочери так же несчастны, как вы.

Вы как будто продажный товар на земле,
Вы бредёте, как стадо, покорны мулле.

Но ведь вы же не овцы! Поверьте, я прав,
Что достойны вы всех человеческих прав!

Не пора ль отрешиться от этих оков?!
Не пора ли уйти из-под этих тисков?!

И не верьте Сайдашу [5] Ахметзян Сайдашев – купец, издатель; выступал против просвещения женщин. , он злобою пьян,
Он – невежда, над всеми невеждами хан.

Не горюй, не злись, редактор: что их злобный вой тебе?
Мёд неси тому, кто хочет яд подсыпать свой тебе.

А по мне – не нужно вовсе обретать любовь невежд,
Ведь никак нельзя смириться с темнотой людской тебе!