Габдулла Тукай - Последняя капля слезы

Время, братцы, шевелиться,
Верьте, правду мы найдём!
Ах ты, Дума, Дума, Дума,
Мало дела, много шума!

Час придёт, и назовётся
Злое – злом, добро – добром.
Ах ты, Дума, Дума, Дума.
Мало дела, много шума!

Мысли все и днём и ночью о тебе, народ родной!
Я здоров, когда здоров ты, болен ты – и я больной.

Ты священен, уважаем, от тебя не откажусь,
Если даже все богатства мир положит предо мной.

Как я горд, народ прекрасный, что тебе принадлежу!
Быть хочу твоим поэтом, за тебя стоять стеной.

Близок сердцу дух народный, я мечтаю, край родной,
Жить с тобой одной печалью или радостью одной.

Чувства выше нет на свете, чем любовь к тебе, народ,
Одержим одной я страстью – сердцем быть всегда с тобой.

Заслужить хочу бессмертье я поэзией своей…
О Создатель, не мечтаю я об участи иной.

Жизнь мою возьми, стихи же для потомков сбереги.
Как мне страшно быть забытым отчей милой стороной.

Пусть умру – народ запомнит имя скромное моё,
В этом цель моя, такою буду счастлив я судьбой.

О любви к тебе писал я, и за то, народ родной,
Будешь звать меня ты другом, верю в это всей душой!

Ты мертва, но любовь моя в сердце не гаснет ещё,
Ты мне дружбу и нежность в душе оставляешь ещё.

Знай, что смерть твою, друг мой, считаю я смертью своей.
Только вижу твой образ и голос твой слышу ещё.

Я тобой был, ты – мною, и не было ближе друзей.
Всё ушло без следа. Лишь любовь существует ещё.

Чего же я хочу? Великим стать бы мне,
Не зря моя душа стремится к вышине.

Хочу увидеть я, когда народ родной,
Счастливый, забурлит весеннею волной.

Татарам всё, что мог, отдал – и отдаю.
Татарин я всегда, родства не предаю.

Я нации моей желаю многих благ.
Но сбыться ли мечтам? То знает лишь Аллах.

Ночной азан,
ночной азан,
он горькой ду –
мой обуян;
воспомина –
ний караван
в ночи к душе
влечёт азан.

Азан в ночи,
печальный зов
щемит сердца
тенями снов;
взывает он,
кричит азан,
что был Касим,
была Казань,
что нет татар,
что сгинул хан,
исчез Коканд,
с ним Астрахань.

Скорбит в ночи,
звучит азан:
в слезах ушли
во мглу времян
Сююмбике
да грозный хан.
Богатство, сла –
ва – как туман,
остался нам
один обман,
остался веры
враг – ишан.

Опустошён
наш древний стан,
дивится мир:
средь прочих стран
была вели –
кой наша быль,
так отчего
распалась в пыль?!

Нет среди нас
единства, нет,
мы порознь ви –
дим белый свет,
к отчизне всяк
и слеп, и глух,
разобщены
и плоть и дух.
Века промча –
лись мимо нас,
вслепую встре –
тим смертный час.
В конце концов
народ угас,
прости нас, мир,
в последний раз!

О мир, прощай,
уже нас нет,
осиротим мы
белый свет.
Славны мы бы –
ли сотни лет,
теперь нас нет,
теперь нас нет.

Ревёт ишан, ревёт ишак,
И это неспроста!
Ишак гордится: «Я богат,
Есть у меня узда».

Ишан в ответ: «Ишак, постой,
Я тоже не с сумой,
Есть у меня для воровства
Уздечка под чалмой.

Не хвастайся своей уздой,
Пустая голова, –
Кичиться буду я, а ты
Лови мои слова.

Тот, кто ишана чтит во мне,
Тот, как и ты, – осёл:
Он верит искренне, что я
Дух святости обрёл.

Я граблю жирных богачей,
Я жаден к их добру,
И нет покоя мне, пока
Я их не обдеру.

Ты скот, невежда, я – вдвойне.
Но дело не в словах:
Моё невежество и лень
Мне ниспослал Аллах!

Мы выдаём дурман за мёд
И, свой набив живот,
Твердим: без пищи и воды
Терпи, терпи, народ!

Так запрягаю я татар
И сеть свою плету.
Чего зевать, когда они
Привычны к хомуту?

Моя отрыжка – знак святой.
И знак святой – плевок,
Чихну – саваб! И да хранит
Такой порядок Бог!