Константин Хайт - Угнетение

Счастье истинно лишь если оно добыто в борьбе,
если, добывая, страдал, оставшись один; счастье
прямо пропорционально испытываемым страданиям.
Я хочу, чтобы вы устремились к несчастью, чтобы вы
грустили, плакали, скорбели. Чтобы задумались
о природе гравитации и упали так низко, как только
материя позволяет упасть… Хочу, чтобы вы думали
о каждом своём шаге, слове, чтобы вы
почувствовали себя в страшном долгу у Вселенной,
осознали всю степень своей вины и пытались её искупить.

Хочу, чтобы Бог не давал вам покоя, не давал вам заснуть,
терзая за невидимое сердце. Вы будете кроткими,
как листья, вы прижмётесь
к земле, возрыдаете и, немного придя в себя,
начнёте неистово думать, как это всё проживать…
Каждый шаг будет результатом напряженных усилий
разума, души, сердца. Вы перестанете волочить
своё тело, уговаривая его дать мозгу лишний грамм
хорошего настроения, прозрения, идей, решимости,
вы начнёте летать, как летали птицы, с их бесконечной меланхолией в глаза.

Вы, молодые, такие жалкие, тупые, – лучшее,
что можно сделать в вашем положении – это грызть
пустоту внутри, работая зубами так,
как будто вы выгрызаете себе воду для питья;
выблевывать от утомления наполнение для своей души,
продолжать. В вас много сил, энергии – приложите их
для чего-то большего, чем для счастья, превратите
эту энергию в плотоядного червя и запустите
её внутрь себя, сделайте её взрывчаткой
и взорвите что-нибудь, убейте в себе гедониста.

Я так устал…
Просыпаться в двенадцать часов дня, ложиться в час ночи, но
чувствовать себя вечно усталым, вечно хотеть спать. Устал,
засыпая, чувствовать в ногах отделяющееся от меня существо:
«страх», ложащееся рядом, нагое читающее мне пошлые сказки.
Ничего не хотеть надоело, не думая ни о чём, понимая, что на вопросы
из разряда «что тебе нравится?» мне нечего ответить, потому что
в глубине души мне абсолютно всё равно. Я готов уже
спать на полу, есть лишь рис, пить лишь воду, не мыться,
ходить в туалет под дерево в парке, не читать, не писать,
общаться лишь с теми, кто сам заговаривает со мной – потому что
всё убеждает меня в бессмысленности мечтаний о чём-либо большем.
Пространство как будто бы ополчилось кольями унижений
на меня со всех сторон, я боюсь
сделать лишний шаг, ожидая кары, застающей меня
врасплох. Пространство и время ругают меня, когда я делаю
что-то не то, а законы их я не понимаю. Лишь когда сплю
они расслабляются, улыбаются, оставляют в покое. Я сплю
большую часть жизни, всю остальную часть что-то делаю,
чтобы лучше поспать, мне страшно жить, мне страшно
бороться, и сердце в груди своими обозначенными контурами
кричит мне о том, что лучше просто лежать, чем куда-то
стремиться…

Я не человек —
я слуга своего тела, его потребности оказываются
важнее, чем мои собственные. Я ещё ни разу ему не отказал:
хочет ходить – иду, хочет есть – ем, хочет спать – сплю;
оно наказывает меня, если я не подчиняюсь. Собственным желаниям
постоянно отказываю: еще не покорил ни одной горы,
не летал, не издал книгу… Тело – это вирус,
совершенно незаметно поразивший всё человечество:
каждый индивид заражён, девяносто девять процентов уже
больны. Нужно отказывать ему, нужно бороться
с его тяготеющим гнётом… Иногда я не могу говорить даже слова,
даже в словах оказываюсь порабощён и слаб, страдаю
от нерешительности действовать, от недостаточной
мотивации. Какая разница
куда свернуть, что сказать, что сделать? За действиями
не следует нужных последствий, в жизни
куда более слабые причинно-следственные связи, чем
в литературе или кино… Очень тяжело сопротивляться
иррациональным, нелитературным посылам,
тянущим меня не туда… Я очень устал…
В этом мире, где всё подчиняется вредным законам,
где цели мои недостижимы, я не выживу,
потому что здесь мне незачем жить.

Не имея должной цельности мыслей,
выдаешь бесструктурье за бред
(имеющий несомненную пользу в постмодернистском пространстве).
Ты ничтожен, жучок,
мне становится грустно глядя на твои маленькие слезоточивые глазки,
как ты выдаешь свои глупые рыданья за пафос трагедии,
а свои ночные походы по впискам к подросткам – за исследование фронта жизни.