Вячеслав Васильев - Северный ветер. Стихотворения

Сумма тел и земли, что обильно полита слезами,
Душу рвущих «прощай» и разбитых сердец, несогласных,
Что лишь смерть может всё, что лишь смерть может встать между нами,
Не спросив ничего и оставив без света и ласки.

Так не бойтесь её, не имея возможности выйти
Из сраженья живым с окровавленным чувством победы.
Всё молчит Петербург, чьи холодные зимние виды
Вечно греют людей лучше всякого тёплого пледа.

VI.

За заводом река. Как стремительно кончилась осень!
И ногам всё трудней бороздить побелевшую землю.
Окна старых домов словно чёрные очи колодца,
И, бросая в них взгляд, видишь только обмякшее тело

В луже собственных грёз с приоткрытыми ртом и глазами.
Не вставай, старина, если больше не в силах бороться.
В этих серых краях почти все не в ладах с небесами,
Потому что они очень редко увенчаны солнцем.

Только дальше идти, сохраняя обет стихотворца,
И бросать кости псам, этим вечно голодным бродягам.
Кто сюда прилетел, тот уже никогда не вернётся —
Эта клятва сродни только Родине данной присяге.

VII.

Я не вышел лицом и поэтому часто задумчив.
Удлиняю анфас и глаза свои делаю строже.
Слишком много всего здесь решает бессовестный случай,
Оставляя нам жизнь, что конечно на жизнь не похожа.

Можно верить перу, можно верить словам, можно слухам.
Да, бумага мудрей, только вкус сладких фраз так и манит.
Видеть правду и ложь – это та ещё злая наука.
Это та ещё боль – очищать пострадавшую память.

Так проносится жизнь чередой непроявленных кадров,
Чёрно-белой тоской, кратковременной радостью, смехом.
Так проносится жизнь. Так смолкает оркестр эстрадный,
Оставаясь в ушах навсегда нарастающим эхом.

Где-то тлеет любовь, как уставший костёр,
Как фитиль одинокий.
Если вновь океан свои волны простёр
К небесам, значит, горько
И тоскливо ему, значит, больше нет сил.
Ветер дует из сказки
С несчастливым концом. Боже, как я любил
И желал твоей ласки…

Я бегу в Эмпирей, спотыкаясь о всё,
Что лежит на дороге.
В сероглазую даль мою душу несёт
Вера в хмурого бога,
Облачённого в сталь и скелеты сердец,
В бесконечную осень.
Только падают птицы, как капли, с небес,
Но пощады не просят.

Я стою под окном, как последний дурак,
Но не вижу в нём света.
При всём прочем, прошла и любовь просто так,
Охладела, как лето.
Где-то чайки по мне не устанут кричать,
Одиночеству внемля.
Где-то лёгкое платье спадает с плеча
На остывшую землю.

Где-то фото стоит. На мгновенье застыв,
Ты увидишь улыбку.
Значит, где-то я всё ещё молод и жив —
Оказалась ошибкой
Незаметная смерть. Так окликни меня!
Протяни свои руки
К языкам уходящего в память огня,
К нашей вечной разлуке.

Собака лает. Кажется, с трудом
Мерцают звёзды в небе Петербурга.
Среди окраин спрятался мой дом,
И сквозь туман доносятся оттуда
Знакомый уху шёпот половиц,
Протяжный стон петель, лишённых масла,
И тихий шелест выцветших страниц
Моих тетрадей.

Пасмурность прекрасна
Пока есть кофе, пахнущий тобой.
Твоё лицо мелькает в белой пене.
Я в ночь смотрю, как смотрит китобой
В пучину моря. Тающее время
Всегда ужасней, нежели его
Отсутствие. Безвременность коварна
И манит нас, вручая ничего
В конце пути.

И в водах заполярных
Находишь всё, что нужно моряку —
Свободу, стылый ветер, лёд и пламя,
Что вьётся в небе, вторя сквозняку
В моей каюте. Меж пятью углами
Брожу и я, пожёвывая страх
Вернуться в порт, оставшись без добычи.
Идти вперёд на чёрных парусах,
Гарпун сжимая.

Ветер мелодичен,
Корабль крепок, руки мне верны,
Сладка свобода, время беспощадно.
Когда дары волхвов принесены,
Забытый пастырь чувствует прохладу.
Да, жизнь одна и честь у всех одна,
А, значит, плыть, не требуя пощады,
Когда с небес холодная луна
Прошепчет нам холодное
«Прощайте…»

Услышь меня сквозь сталь немых руин,
Запомни голос, выкованный хрипом.
Я – твой живой навеки пилигрим,
Чья молодость потрачена на битвы
С безумным морем, кажущимся мне
Жестоким светло-синим великаном,
Сжирающим отчаянных парней
Тягучими волнами. Капитаном
Идущего под воду корабля
Быть трудно, но достойно уваженья.
Как, стёртые канатами, болят
Мои ладони! Выйдя из сраженья
Потрёпанным, я знаю, что не всё
Кончается с затопленным фрегатом.
Пусть море шлюпку гордую несёт
К искомым берегам, туда, к закату,
Что плавится, как столь привычный воск
На тающих свечах у сердца храма.
Я думаю, что солнце родилось
В глазах людей, умерших в океане.