Наталья Колесова: Северный ветер

Она застонала, заслоняя глаза от солнечного света — этот треклятый свет совершенно не хотел считаться с ее жутким похмельем. Кидж-Кайя осторожно села — мозги резко бултыхнулись в черепной коробке. Стараясь не шевелить головой, ищуще протянула руку, вцепилась в горлышко бутылки, как в последнюю надежду. Вина — только чтобы губы обжечь. Кидж-Кайя скосила глаза вправо, на мужчину, лежавшего ничком на кровати, и скривилась — уже от отвращения. Где она только такого отыскала! Впрочем, после трех бутылок, что красавчик, что рыжий кабан вроде этого — едино…

С трудом, с передышками, застегнула штаны и ремни (они даже не удосужились до конца раздеться). На шнуровку ботинок ее уже не хватило и, сунув их под мышку, Кидж-Кайя, сутулясь и жмурясь, выползла в серый рассвет.

Через час все еще босая, мокрая и злая, но уже посвежевшая и протрезвевшая, она добралась до казармы.

— Вот и наша пташка ночная!

Исподлобья стрельнув темным взглядом в Малыша Мартина, она бросила башмаки на пол, прошлепала до стола и, ухватив его кружку, сделала хороший глоток. Малыш смотрел на нее, сонно помаргивая короткими белыми ресницами и лениво пожевывая табачную палочку, но кто хорошо знал Мартина, понял бы, что он сейчас в бешенстве. Кидж-Кайя его знала. Она сделала еще один большой глоток и сказала хрипло:

— Ну?

Малыш Мартин поднял брови.

— Ну? И это все, что ты мне можешь сказать? «Ну»! Сегодня спозаранку ко мне прибежали с «Зеленого Дракона» и обсказали, как покутили вчера мои мальчики. Мои славные дисциплинированные мальчики. Не желаешь узнать, что осталось в «Зеленом Драконе» целым, а?

— Не желаю, — подтвердила Кидж-Кайя.

— Не желаешь? А я тебе скажу — стены там остались целыми. Одни стены. И крыши часть.

— Неужто и крыша осталась? — поразилась Кидж-Кайя.

— Не крыша, а самая малость! И вот слушаю я все это и думаю — не-ет! Не мальчики там мои резвились, совсем не мальчики! А знаешь, кто, Кидж-Кайя, а? Знаешь?

Она благоразумно промолчала.

— То почерк девичий! Женский, знаешь, почерк! Этакий… причудливый. Разве б кому из мальчиков пришло в голову подвесить хозяйку к потолочной балке, чтобы «все могли полюбоваться ее прелестями»? Не спорю, там есть на что поглядеть, не спорю! А затаскивать мерина господина аптекаря на крышу и перекрашивать его в зеленый цвет — и добро бы в зеленый — а то в какую-то болотную… тьфу!.. масть! «Делать с мерина дракона». Что ж ты ему крылья-то свои не дала, а, Кидж-Кайя? Свои славные крылышки?

Она стояла навытяжку, как то и полагается, когда учиняет тебе разнос начальство, но глядела не на господина капитана — в окно смотрела, где солнца не было уже и в помине. На город с моря шли тучи, серые тучи, плотно набитые холодом, ветром, дождями…

Малыш Мартин с минуту смотрел на ее бледный горбоносый профиль. Все считали их любовниками, но если что когда и было — то было и быльем поросло… Поднялся бесшумно, едва не достав головой балки, шагнул к Кидж-Кайе, ухватил пятерней за острый подбородок, повернул к себе.

— Что, Кайя? — спросил негромко. — Что с тобой творится?

Она смотрела на него. Не глаза — предрассветный туман, серый, тоскливый и безнадежный, где заплутать и утонуть — раз плюнуть.

— Не знаю, — Кидж-Кайя вновь перевела взгляд на море и небо. Помолчала. — Может, это все ветер… Северный ветер. Потерпи меня. Еще неделю потерпи.

— Ветер? — Малыш Мартин засопел. — Может, и ветер. А ну как он надолго? Что, если он еще с месяц не сменится? От города тогда что-нибудь останется?

Килж-Кайя дернула твердым плечом. Скрипнула кожа ремней.

— Может быть, — сказала сквозь зубы. — Самая малость.

Малыш вздохнул шумно и ушел на свое место. Сказал оттуда:

— Делом займись. Натаскай новобранцев.

Не были они новобранцами. Кидж-Кайя оценивающе разглядывала троих парней, игравших в «чику» во дворе гарнизона. Играли они увлеченно, азартно, покрикивая и поругиваясь, толкаясь шуточно, но успевали поглядывать и на шагавших мимо солдат и на ведомых на водопой коней и на тренирующихся на плацу ветеранов. Все примерно одного возраста — то есть помладше Кидж-Кайи, но старше юнцов, что обычно нанимаются в гарнизон Города Ветров. Один — чернявый, шустрый, в пестрой безрукавке, расстегнутой на смуглой волосатой груди, с уймой гремящих браслетов на жилистых запястьях, расшитым поясом с пристегнутым скрамаскасом. Бархат запыленных штанов, кожаные вышитые сапоги… Южанин.