Александр Володин - Простите, простите, простите меня…

Душа моя, ты все еще
такая же. Пока еще
чужды тебе побоища,
позорища, пожарища.
Манили нас масштабами,
просторами, пространствами,
таких, мол, душ там – штабели,
одна еще ты странствуешь.
Брались тебя подравнивать
и обращать в другую.
Уж скручена, уж ранена —
а дудки, ни в какую.
В пустынном поле стоя,
все на своем ты: накось вот!
Не любишь формы, строя,
не терпишь одинаковость.

Добился я того, что не звонят,
почти что не звонят по телефону.
– Я очень занят! Занят я! Заня́т! —
твержу долдону, звонарю, пижону.
Добился я того, что не звонят.

Но телефон чудовищен молчащий!
Ему природой велено звонить.
К чему мне этот незвонящий ящик,
с округлым миром порванная нить!

Но чу… Звонок. Кого? Постой, постой.
Таких здесь нет. И не было. Едва ли.
Вы не туда попали. А какой
вы телефонный номер набирали?

Увы, не тот. А вы проверьте в книге.
По адресу, ведь это так несложно.
Ну, в справочном. Хотите, справлюсь мигом?
А вы мне позвоните, если можно…

К черту подробности жизни! Детали!
Когда выпивали, вы не взлетали?
Над скрупулезьем недели, над бытом,
которым, сознаться, почти что добиты,
в котором тонули, сосредоточась
на униженьях и почестях, то есть
на тех же подробностях и деталях?..
Когда выпивали, вы не взлетали?
Жизнь не теряла вялость и прелость?
Вам не легчало? Вам не летелось?
И нет уже больше рангов и кланов,
и жизнь обретает другие мерки.
В размытом виде светится главное,
второстепенное меркнет…

Вдруг разом
все лопнули связи!
Один лишь поступок.
Простое решенье.
И к богу!
И к черту!
Разнузданная беззаботность!
Всем
мир объявляю почетный!

Я еду.
Куда?
А, не знаю, по белому свету.
Хватаю,
читаю
О. Генри, А. Грина, газету!

Треплюсь!
Что попало несу,
что стóит и то, что не стоит.
Я клоун!
Политик!
Философ!
Я эпикуреец, я стоик!

Где страхи, тревоги?
Где боли, заботы, обиды?
Пороги! Дороги!
Железнодорожные виды!

Не сведены счеты?
В них надобность срочно отпала.
А, к богу!
А, к черту!
По лужам,
по крышам, по шпалам!

Давно уже известно,
что у каждого должно быть хобби,
какое-нибудь увлечение помимо профессии.
На Западе – там у всех моих знакомых
было по своему хобби.
И я стал скорей искать,
какое бы хобби завести мне.
В первую очередь пришла в голову,
разумеется, фотография.
Можно снимать
направо и налево,
прямо на улице,
детей и женщин,
которых больше никогда не увидишь.
А так они у тебя останутся.
Но это хобби у меня не получилось.
А почему не получилось – непонятно.
Тогда я придумал другое хобби:
путешествовать автостопом.
Поднял руку, остановил машину
и поехал куда глаза глядят.
Но и это хобби не получилось,
никуда не поехал.
Пожалуй, потому, что это неудобно —
ни с того ни с сего останавливать машину.
Мало ли, а может, ему неохота.
Так я придумывал хобби
одно другого интересней,
но ни одного не получилось.
А потом я понял – почему.
Потому что у меня уже было хобби!
Вот так, тихо и незаметно было.
Не лучше, чем у других, и не хуже.
Оно появилось само по себе
и довольно уже давно, это хобби.
Тогда и названья такого еще не было,
и ни у кого, кроме меня, еще не было хобби,
а у меня уже было!
Это хобби – с кем-нибудь выпить.
Лучше всего с незнакомыми людьми:
не родственники, не начальники,
не подчиненные —
просто повстречались несколько человек
на одном и том же земном шаре.

Букварь забыт
как древний миф:
«Мы не рабы,
рабы не мы».

Как вопль трубы
в снегах зимы —
мы не рабы!
Рабы не мы!

Уже не быть
рабами мнений.
Мы не рабы.
Мы не умеем.

Учтите, лбы —
рабы концепций.
Мы не рабы —
срываем цепи.

Ни страх сумы,
ни гром орудий…
Рабы не мы.
Уже не будем.

Свобода.
Это слово буду писать на отдельной строчке,
потому что это важно.
Свобода
уехать туда, где тебя никто не знает.
От мстительных зловещих, которые таят.
Но и от любящих, которые проникают
в душу, где неладно.
Свобода
от энергетических вампиров – полная несовместимость, – которые отнимают годы и годы жизни, которые толкают тебя на необходимые лихорадочные поступки, за которые потом расплата.
Свобода
от левых, которым вчера можно было все,
и от правых, которым можно почти все сегодня.
Свобода
от общества, в котором нельзя жить и быть
свободным от него.
Не знал еще, что останусь несвободен от
самого себя, глядящего себе в душу.